— Поздравляю, Владимир Фёдорович! «Изделие» ушло в соответствии с расчетами. — Голос заместителя был изменён аппаратурой ЗАС,[5] но в нем отчетливо чувствовалась радость.
— Роль «стреляющей смены»? — отрывисто уточнил Усов.
— Вообще никакой! Они в этот момент даже за пультом не сидели!
— Ну что ж, поздравляю!
Усов пристегнул трубку к аппарату и на вопрошающие взгляды ответил всем сразу:
— Головное изделие подняло ожидающее! Оба идут на цель!
Помазков улыбнулся. На его всегда каменном лице улыбка выглядела непривычно.
— Можно считать, что система работает?
— Дождемся вестей с Куры, — Усов похлопал своего молодого спутника по плечу. — Тогда Филиппыч получит все пряники: и Звезду Героя, и лауреатство, и все остальное…
Филиппыч блаженно улыбался. Голодный блеск в глазах погас.
Через двадцать минут поступило сообщение с камчатского полигона Кура: зафиксировано попадание головных частей обеих ракет в заданный квадрат!
— Теперь можно сказать, что система работает! — торжественно объявил Усов. — Представляю вам руководителя проекта «Периметр» Головлева Александра Филиппыча! Конечно, по телевизору его не покажут и в газетах портрет не напечатают, но в историю ракетно-ядерного щита он вошел навеки! Поздравляю, Александр Филиппович!
Все по очереди обняли конструктора. От его мрачности не осталось и следа, худощавое лицо радостно лучилось. Помазков позвонил главнокомандующему РВСН Толстунову, звонко доложил об успехе, почтительно выслушал ответ.
— Есть, товарищ генерал-полковник! Служу Советскому Союзу!
— Через пять минут доложат Самому! — сказал он. — Все причастные будут представлены к государственным наградам!
Он крепко сжал руку Головлева.
— Началась новая эра! Если противник первым ударит и уничтожит все командные пункты и штабы управления, «Периметр» нанесет ответный удар даже без участия людей!
— Так это и есть «Периметр»? — восторженно спросил майор Пирогов. Как выяснилось, ответственный дежурный был единственным не посвященным в таинство сегодняшнего пуска. — А как же он работает?
Особист Сизенко снисходительно похлопал коллегу по плечу.
— Очень просто! Первой стартует командная ракета, которая дает сигнал и поднимает все остальные! Зайдешь потом, распишешься в журнале о неразглашении…
Генерал Помазков многозначительно поднял палец:
— Вы вдумайтесь: одна «Р 36М» способна полностью уничтожить штаты Вермонт, Мэриленд и Род-Айленд! А тут вся армада пойдет на супостата! Все, началась новая эра!
Генерал, потирая руки, прохаживался по тесному помещению командного пункта. Его распирали чувства победителя.
— Знаешь, Ребров, как американцы назвали нашу систему?
— Никак нет, товарищ генерал-майор! — вытянулся подполковник.
— «Мертвая рука»! По-моему, очень красноречиво…
— Тогда сегодня забился пульс «Мертвой руки», — сказал Александр Филиппович Головлев и улыбнулся. Он заметил, что относиться к нему все стали уважительно и уже никто не называл просто по отчеству.
4 июня 1979 года
Москва
На станции метро «Площадь Ногина» было, как всегда, людно. Три курсанта спускались по лестнице, не без удовольствия вдыхая прохладный воздух с неповторимым запахом московской подземки. Двум из них он был хорошо знаком: Серёга Веселов был коренным москвичом, Георгий Балаганский, помотавшись с отцом по гарнизонам, уже пять лет жил в столице. Высокие, спортивные, с открытыми лицами, они были похожи друг на друга и потому, наверное, подружились еще на первом курсе. На втором курсе к ним как-то незаметно прибился Мишка Дыгай — коренастый, широкоплечий, неуклюжий — хотя последняя черта, возможно, объяснялась тем, что он был родом из никому не известного Вотинска, по неизвестно кем выработанной классификации относился к второсортному племени провинциалов и смущался этого, а потому вел себя неуклюже.
Все трое, как, впрочем, и остальные курсанты, тщательно готовились к увольнению. Начищенные полировочной пастой бляхи и пуговицы кителей сияли так, что, казалось, все вокруг должны обращать на них внимание. Ведь из замкнутого мирка академии, где все были единообразно-одинаковыми, они вырвались в большой мир, где явно и наглядно отличались от остальных. Но большинство прохожих абсолютно не интересовали ни их сверкающая фурнитура, ни начищенные до блеска хромовые сапоги, ни погоны с твёрдыми вставками и скрещенными орудийными стволами… Лишь девушки иногда задерживали взгляды на бравой троице, но они точно так же смотрели и на гражданских молодых людей.