Dreamer
Найти счастье
Давно наступивший и уже прошедший до половины апрель радовал солнышком, которого так не хватало в эту зиму. Пригрело сильно, снег полностью растаял за неделю. Потекли по дрогам ручьи, ставшие речной системой этой деревушки.
По улицам бегали ребятишки, играли в догонялки впервые после долгой, по их мнению, зимы. Так увлечься игрой могут только дети: они бегали друг за другом по лужам в резиновых сапогах и лёгких курточках, расстёгнутых полностью, совсем не обращая внимания на блестящие на солнце брызги и не такую уж грязную грязь, пятнышками испачкавшую их.
Детей стали зазывать домой родители, беспокоившиеся за то, что те могут крепко заболеть после таких игр, ведь на улице ещё далеко не лето, холодно. Не охотно, но всё же подчинившись воле родителей, ребятишки разбрелись по домам, так спешно и эмоционально делясь своим восторгом с родителями. Это незабываемо, столько эмоций, столько радости. Особой радости, вызванной не успехами на работе или в учёбе, нет, это была радость жизни и друг другу просто так, без причины. Взрослому, возможно, хватило бы этих догонялок на всю жизнь, но только не детям.
На смену апрелю последовал май со своими многочисленными праздниками. Повсюду летал запах шашлыка и прочих вкусностей. Пчёлы, жуки, мухи и комары, ещё не успевшие надоесть своим жужжанием, казались даже приятными, необыкновенными. Потом был июнь и июль, а за теми и август.
Был в поселении дом, большой, двухэтажный, с самодельными резными наличниками на окнах и дверях, с балкончиком над входом и с незамысловатыми лавками около стен. Всё было сделано из дерева, вручную прежними жителями. Там, на границе деревни с лесом жил, хотя, просто был Геннадий Антонович. Геннадий Антонович – человек в летах, как он часто говорил, если дело доходило до тяжёлой работы. На самом деле ему всего 65 лет, и человечек он активный в делах, ну, был активный.
В последнее время не ладно у мужчины в голове. Ни в чём не проявляет улыбки. С утра, встав с кровати, он забывал о том, что ему нужно почистить зубы, привести себя в порядок. После пробуждения Геннадий вяло шёл во двор, давненько не прибранный, заросший сорной травой, прихватив из дома еды, чтобы накормить пса, который, от грусти хозяина, тоже был не в духе и не нуждался в цепи. После этого дела, важного для пса, ведь его посещает хозяин, и безразличного для самого хозяина, Геннадий Антонович прогуливался вокруг дома, одной рукой гладил брёвна стены, попадая пальцами во все щели. У соседей об этом сначала сложилось смешное впечатление, но со временем они всё больше ссылались на то, что он сошёл с ума. Так проходило почти каждое утро, а если не так, то он просто спал до обеда, не желая просыпаться раньше.
В любом случае, после двенадцати ноль-ноль Антонович сидел в кресле, опершись на подлокотник, и, излучая тяжёлую грусть, смотрел телевизор, изредка начиная вздыхать. Но вздыхать он себе не давал. Грустил он молча, как, по его мнению, и должен грустить мужчина, ведь не по стать ему вздыхать да охать, как бабки на базаре.
Но иногда ему хотелось дать себе слабину и всплакнуть, на что он имел склонность. Геннадий с детства смотрел кинофильмы с родителями, которые искренно отдавались чувствам, вызванным фильмом, и, бывало, плакали. Эту чувствительность Антонович перенял, но, по личным убеждениям, не позволял её проявлений.
По телевидению в очередной раз шёл фильм, его Геннадий Антонович мог пересказать полностью, совершив, возможно, одну или две ошибочки. Это был как раз тот самый фильм, что вызывал у папы-Антона и мамы-Марии слёзы. Сегодня был день памяти ушедших родителей, и этот день – единственная дата в календаре, которую Гена в последнее время только и ждёт.
Соседи не знали об этом, ведь с мужичком особо то и не общались, знали только как зовут и откуда, ну, и где живёт.
Фильм всё идёт, продолжается… А зритель уснул, опустив голову на спинку кресла, ближе к левому плечу. Устал человек, эмоционально устал.
Детей у него не было, как и жены. Жил он один, теперь отдавшись грусти. Порой он задавал себе вопросы: «Что со мной?», «Почему я грущу и могу ли я это исправить?». Что-то внутри не давало ему получить ответы, говоря, что посиди ещё, погрусти, тебе некуда спешить. «Люди называют это… хм… чувство, если можно так выразиться, ленью.» – думал Геннадий. «Лень – сильная штука, вряд ли я от неё смогу избавиться, а может и вовсе не смогу…» – считал он, совершая частую людскую ошибку – становление для себя «барьеров», что человек что-то не может сделать.
Пришла осень, стало холодать уже с сентября. В этих краях обычно тепло до конца октября, но, видимо, не в этот раз.