копать на
Возиться придется куда дольше, подставляя методом перебора цифры взамен отрезанных и по очереди выбирая за точку отсчета разные столбы электролинии. Но Сергей надеялся, что справится, хоть и убьет непозволительно много времени. Самую трудоемкую часть работы — копание ям в неправильных местах — позволит избежать металлоискатель, лежавший сейчас в багажнике.
Плыть в далекие моря не пришлось бы. Побережье острова своим контуром приблизительно соответствовало ограде фабрики спортинвентаря «Динамо», а пересекавшая остров цепочка пальм изображала бетонные столбы линии электропередачи.
Во времена войнушки парни часто лазали на территорию фабрики и наперечет знали все лазейки в ограде. Там, на свалке отходов производства, попадались очень интересные штуки. Например, при удаче можно было отыскать бракованный кожаный мяч, но если вставить нормальную камеру, для игры в футбол он вполне годился, эка важность, что пара швов прострочена криво.
Вошел Круглов и оборвал цепочку ностальгических воспоминаний. Впрочем, принесенный им предмет немедленно запустил ностальгию снова: «шмайссер», непременный аксессуар командира «фашистов». Нижняя, деревянная часть конструкции более чем условно изображала легендарный немецкий автомат. Зато верхняя часть, металлическая, могла стрелять почти по-настоящему. Не очередями, одиночными — но с грохотом, с облачком дыма, вылетающим из дула. Правда, для этого надо было раздобыть охотничий капсюль «жевело» и зарядить его в «шмайссер», а раздобыть удавалось редко.
— Вот, сохранил. Узнаешь? Я пружину поменял, так он даже стреляет, иногда бездомных собак шугаю.
До чего же фальшиво звучали его слова…
— Ты дурака-то выключай, Круглый. Не делай вид, что забыл об «Уничтожителе».
— У меня хорошая память, — сказал Круглов после паузы, и тон его ощутимо изменился. — И клятву нашу я помню. Никто больше не погибнет от этой гребаной хрени! Никто, понял меня, Серый?!
— Не шуми и не делай зверское лицо. Никому не надо погибать. Смотри, что я придумал…
В сундучке лежали три предмета, завернутые в тряпки.
Приятели стали распаковывать свертки, и первый же вознаградил за все безуспешные поиски. Внутри оказался бинокль, настоящий морской бинокль. У него не имелось ни ремешка, ни футляра, корпус был изрядно потерт, однако линзы в идеальном состоянии, ни трещин, ни царапин.
Серый поднес бинокль к солнечному лучу, протиснувшемуся в щелку между досками. Прочитал вслух:
— Ю-Эс Нэви, — и прокомментировал: — Ленд-лизовский, факт.
Он был мальчиком начитанным и знал, что такое ленд-лиз. Служба деда проходила на корабле, полученном от США по ленд-лизу (на сторожевике, кажется, или на эсминце). Серый поискал в том же лучике света, нет ли других надписей, и обнаружил дату — 1943 год.
Морской бинокль — уже круто, а этот к тому же боевой, прошедший войну… Вещь для войнушки бесценная, не сравнить с пропавшей партизанской рацией — с приемником, подобранным на мусорке.
Второй сверток они распаковывали с ожиданием чего-то не менее крутого — и слегка разочаровались, обнаружив компас, но не тот, что надевают на руку, уходя в турпоход. Этот был компас так уж компас, с кастрюлю размером. Тоже корабельная штука, никаких сомнений.
Правда, показывать стороны света компас-переросток не мог — круглая хреновина с делениями, что должна была плавать в жидкости под стеклом, теперь не плавала, поскольку жидкость не то вылилась, не то потихоньку испарилась.
Вещь, конечно, интересная и тоже, наверное, побывавшая на настоящей войне, но для их войнушки ее не приспособить. Серый с Круглым поразмыслили вслух, не сможет ли компас заменить рацию, и решили, что не сможет, вообще ничего общего.
Третий сверток удивил своей тяжестью, словно лежавший в нем предмет был целиком отлит из металла.
Примерно так и оказалось. Массивная металлическая штуковина наверняка имела внутренние полости, но совсем небольшие в сравнении с толщиной станины и… и того непонятного, что к станине крепилось. По виду предназначение не угадывалось, особенно в полумраке чердачка. Приятели лишь разобрались, куда вставляется ручка-рычаг, хранившаяся в свертке отдельно.
— Пойдем-ка с ней в немецкий штаб, там будем разбираться, — предложил Серый. — Бабка скоро вернется, прихватит здесь, так до небес вони будет.
В высоту стоявшая на штабном столе штука была около полуметра. В ширину в верхней части вдвое меньше, около четверти метра, в толщину сантиметров семь-восемь, не больше, — но внизу, в основании, два последних габарита увеличивались, особенно толщина.