– Ты хочешь знать, как она погибла? – спросила я осторожно.
– Пока нет, – помотала головой Ксения.
– Сегодня сюда приедут Андрей, Полина и ее муж. Тебе нужно принять какое-то решение.
– А как ты думаешь… – Ксения вздохнула и нахмурилась, – если этот человек, наш общий отец, предал мою маму и Дена… ведь Ден не простит его, даже умершего. А я, получается, сейчас поеду жить в его дом.
Я задумалась и вспомнила лицо Дена: его насмешливые глаза, упрямый подбородок, складку между бровями.
– Ден все поймет, – ответила я, хотя совершенно не была в этом уверена.
А потом я взглянула на Ксению, на ее бледную кожу, худые плечи. Вспомнила, как вытаскивала ее из холодной воды. Представила, как она возвращается в общую спальню детского дома…
«Да какая разница, поймет или не поймет, простит или не простит, – вдруг с раздражением подумала я. – Жизнь одна, и она очень хрупкая, как недавно выяснилось».
– Я бы на твоем месте поехала, – твердо сказала я вслух.
Ксения опустила глаза и помолчала.
– Можешь рассказать мне про Андрея? Какой у него характер, чем он занимается? – спросила она через несколько секунд.
– Андрей… да как все парни: ходит в школу, занимается спортом. Он тоже хочет стать врачом, как его дедушка. И на эту тему он спорил со своим отцом. Они тоже не ладили. Хотя Андрей очень переживал, когда его папа погиб, он ведь любил его. Его мама сейчас живет в Швеции, там у нее бизнес и другая семья. У Андрея никого не осталось рядом из родных. Когда он узнал о твоем существовании, то сразу попросил Полину удочерить тебя, чтобы ты была рядом.
– А что это за женщина, Полина?
– Полина была его няней, практически она заменила Андрею мать. Когда ему было двенадцать лет, он сообщил ей, что уже взрослый и больше не нуждается в няне. Полина сначала переживала, а потом вышла замуж. Ее муж – полковник полиции, Вячеслав Олегович. Хороший человек: правда, строгий, но при его должности иначе нельзя. Потом Андрей одумался, извинился перед Полиной, и сейчас она почти живет на два дома: ее дом находится недалеко от дома Андрея. Хотя… может, сейчас они живут вместе, чтобы Андрей не оставался один после гибели отца…
– Спасибо, Майя, – улыбнулась Ксения, – я думаю, что приняла решение. Я поеду с ними.
– Вот и хорошо, – выдохнула я. – Скажи… а как этот Лев Семенович вообще нашел тебя?
Лицо Ксении потемнело. Я тут же пожалела, что вернула ее к мыслям о прошлом, но мне нужно было сложить уже этот пазл, на который я потратила последние три недели своей жизни.
– Он – родственник заведующей моим детским домом. То ли двоюродный, то ли троюродный, но они с ней общаются с детства. Наверное, она рассказала ему обо мне. Он же интересовался живописью. А про мое увлечение заведующая тоже знает, мои работы участвовали в городских выставках. Она однажды рассказала мне, что ее родственник помогает талантливым детям, и хотел бы со мной встретиться.
– Думаешь, она с ним заодно?
– Не знаю. Надеюсь, что нет. Она всегда мне казалась очень хорошей и доброй. Лев Семенович пришел в детский дом, посмотрел мои картины и подарил мне краски. Потом еще пару раз приходил, приносил конфеты, фрукты. Всегда интересовался, что я еще нарисовала, и мне это было приятно. Я знала, что Дену не понравилось бы такая странная дружба, поэтому не говорила ему. Мне действительно очень льстило, что такой взрослый человек, понимающий в живописи, хвалит мои картины.
– А потом он предложил тебе сделку?
– Да. Но не сразу. Он свозил меня на то место, которое я должна была нарисовать. Потом принес мне каталог, в котором было опубликовано фото картины с этим самым домом с подписью «Сумерки. Добужинский». Сказал, что хочет иметь такую картину у себя дома, и был бы очень мне благодарен, если бы я нарисовала ее. Еще он оставил мне альбом с репродукциями других произведений Добужинского, чтобы я поняла его стиль. Я попробовала нарисовать на простой бумаге, Льву Семеновичу понравилось.
А потом он узнал, что меня хотят удочерить и увезти в Севастополь. Он понял, что все его визиты могут оказаться напрасными, и предложил мне сотрудничество. Сказал, что мою маму можно вылечить от алкоголизма в платной клинике. Обещал мне большие деньги, если я сбегу из детского дома, поселюсь у него на даче и напишу картину по-настоящему, на холсте. По тому, как он волновался, я поняла, что в самом начале он меня обманул. Он не для себя хотел эту картину. Но это мне было уже неважно. Я хотела спасти маму. Мы договорились о дне и времени, когда я должна буду сбежать.