— Когда я был ребенком, мне приснился сон… — осторожно начал он.
— В самом деле? Расскажите поподробнее, — настаивала Селестрия.
Он поднял глаза и пристально посмотрел на нее.
— Мне приснилось, будто ко мне прилетело ангельское создание и отчетливо сказало, что мое будущее будет неразрывно связано с католической церковью. Это было видение света такой силы, что у меня не осталось ни капли сомнения: сам Господь позвал меня служить Ему. С тех пор я представлял себя только священником, никогда не забывал о том видении, и в час искушения оно всегда спасало меня.
— Это как свет с неба, который по дороге в Дамаск увидел апостол Павел, — добавил Арчи, пережевывая кусочек колбасы.
— Какое чудо! — воскликнула Пенелопа, ее голос стал еще более выразительным, чем обычно.
— Как прекрасно, что чудеса случаются в современном мире, — добавила Джулия.
— Да, да, вы правы, — произнес священник.
— А вам знакомы искушения, отче? — не унималась Селестрия, задав свой вопрос как раз тогда, когда тетушка Пенелопа глубоко и многозначительно вздохнула.
Несмотря на дерзость вопроса, отец Далглиеш изо всех сил постарался не выказать смущения.
— Все мы грешны, — мягко начал он. — И было бы неправильно относиться ко мне как к какому-то сверхчеловеку только потому, что мне было видение свыше. Господь поставил передо мной задачу, и возложенная на меня миссия кажется мне поистине великой. То, что я священник, вовсе не означает, что на моем пути нет трудностей и ловушек. Я по-человечески слаб так же, как и каждый из нас, но моя вера дает мне силу. Я никогда не подвергаю сомнению ни ее, ни мои убеждения, разве что не уверен в своей способности выдержать все испытания. — Во время этой речи он распрямил плечи и сразу же стал казаться старше своих лет; он напоминал человека, достигшего зрелого возраста, имеющего за плечами огромный жизненный опыт, уверенного в себе, но у которого, тем не менее, где-то в самом дальнем уголке сознания уже таилась тень сомнения.
Когда отец Далглиеш вернулся в свой дом, который находился рядом с церковью Святой Девы Марии, мисс Ходдел принесла ему на подносе чашку чая. Он молча сидел в гостиной, уставившись в книгу, которая лежала у него на коленях. Мисс Ходдел бросила взгляд на кипу бумаг и книг, теснившихся на книжных полках и разбросанных где попало, и никак не могла сообразить, куда же поставить поднос. Она нетерпеливо посапывала и, по-видимому, желая привлечь к себе внимание, шаркающей походкой приблизилась к кофейному столику, где и взгромоздила поднос на самый верх пирамиды, сложенной из писем. Это наконец вывело отца Далглиеша из состояния транса, и он бросился ей помогать.
— Святой отец, я просто не в состоянии убирать в этой комнате, когда все здесь находится в таком ужасном беспорядке, — сказала она, потирая руки о широкие бедра, как будто желая стряхнуть с них пыль.
Отец Далглиеш виновато пожал плечами.
— Боюсь, что даже этот дом не может вместить все мои книги, — ответил он.
— А разве вы не можете часть из них продать?
Вопрос его несколько шокировал.
— Конечно же, нет, мисс Ходдел.
Она тяжело вздохнула и покачала головой.
— Да, не забудьте, я оставила вам и отцу Броку немного холодной ветчины в кладовой и салат на ужин.
— Спасибо, — поблагодарил он, наклонившись, чтобы налить себе чаю.
— Я возьму домой вашу ризу, починить. У меня ведь проверенная временем старушка «Зингер», и я справлюсь с работой как следует. Куда же это годится — ходить в церковь в лохмотьях?! Разве я не права, святой отец? — И он снова кивнул ей в знак благодарности. — Ну, я пойду. А завтра явлюсь ни свет ни заря, чтобы приняться за уборку. Хотя бы грязь убрать в этом хаосе. Конечно, этого будет мало, но что же я могу поделать?
Священник проводил ее взглядом до филенчатой деревянной двери, которую она тихо закрыла за собой. Он с облегчением вздохнул. Мисс Ходдел отличалась набожностью, в этом не было никаких сомнений, но она обладала очень скверным чувством юмора: вот здесь-то от ее благочестия не оставалось и следа. Ну да ведь никто же не идеален, даже он. Мисс Ходдел в свои почти семьдесят лет все еще оставалась старой девой! Она целиком посвятила себя служению Церкви и с радостью ухаживала за ним и отцом Броком за мизерную плату, и вообще люди, подобные ей, — это настоящее Божье благословение! Отец вновь обратился к Господу и попросил Его дать ему терпение, укрепить силу духа, а также простить все грехи. Он, не переставая, думал о Селестрии Монтегю с того самого момента, когда впервые увидел ее в саду в купальном костюме в горошек. Отец Далглиеш опять вынул из кармана четки и начал медленно перебирать их, тихим голосом десять раз проговаривая молитву «Аве Мария».