— Ну что, Моцарт, все сочиняешь?
— Ага, — измученным голосом согласилась Ляля.
— Хорош париться, поехали в Серебряный бор, искупаемся, — бодро предложила подруга.
— Далеко.
— Да какой далеко! Зато там вода чистая и народу поменьше.
Предложение было невероятно заманчивым, и Ляля решила на часок-другой отложить занятия. Девчонки договорились встретиться внизу. Собрав пляжные принадлежности и написав маме записку, Ляля на цыпочках прошмыгнула в коридор. Боясь предательского скрипа, она открывала дверь как можно осторожнее: хотелось уйти незамеченной.
— И когда тебя ждать? — вдруг услышала она за спиной спокойный голос мамы.
Ляля застыдилась своей попытки к бегству, повернулась к матери и посмотрела на нее глазами, молящими о пощаде.
— Мамочка, так жарко. Я там записку написала, я на речку, только туда и обратно, — затараторила она.
Алла Николаевна лишь покачала головой: дочке все прощалось заранее.
Несмотря на уверения Светки, на пляже в этот день было многолюдно. Разморенные солнцем загорелые тела напомнили Ляле овощи на грядке. Песок раскалился так, что без шлепанцев не ступишь. Обгореть проще простого, но узнаешь об этом только дома: когда полночи проворочаешься в постели, не зная, на какой бок лечь.
— Ну и жара! — в один голос заключили девочки.
— А может, на нудистский? — оживилась Света.
— М-м, — отрицательно покачала головой Ляля. — Давай сегодня без экстремальщины.
— Ладно, как скажешь.
Девчонки расстелили покрывало и улеглись, подставив спины солнцу. Светка критически оглядела свое тело, которому определенно недоставало бронзового загара. По сравнению с отдыхающими они с Лялей выглядели словно европейские миссионеры среди африканского племени.
— Ох уж эти экзамены, — вздохнула она. — Времени не было на пляж выбраться, я теперь из-за них просто на белую мышь похожа. И не понимаю, чего ты не любишь нудистский, — следов на теле не остается. И мужикам нравится. Как только говоришь, что на нудистском пляже загорала, так они прямо слюной брызжут. А, Лё?
Ляля не отвечала. Глаза ее были закрыты, и она только промычала что-то. Сей звук означал, что ей лень разговаривать. Света не стала настаивать на ответе и продолжала:
— Надо загореть в этом году как следует, чтоб на всю зиму хватило. Прикинь, вокруг все белое, а я шоколадка. Да, загар зимой — это так пикантно, — сама себе подтвердила Света.
Ляля уже почти не слышала подругу: ее мысли вернулись к предстоящим экзаменам в училище.
— Кстати, — Светка повысила голос так неожиданно, что Ляля дернулась, — мне же Сява звонил, встретиться предлагал.
— А ты?
— Так ведь особо некогда было. А теперь мать все уши прожужжала, чтобы я в парикмахерское готовилась. Ладно, вот поступлю, тогда и встретимся. А он мне нравится, ничего такой. Может, вместе тусанемся? Тогда вроде весело было?
— Мне тоже сначала поступить надо…
Да, Гнесинское училище — это серьезно. Двенадцать человек на место. Но в этот момент Ляля представила себя перед экзаменационной комиссией: в красивой блузке, слепящей своей белизной, за черным фортепиано. Пальцы летают над клавишами, и вслед за сложнейшей фугой Баха следует Лунная соната, затем — игривый этюд Черни… Строгие лица экзаменаторов расцветают, их удивляет прекрасная техника исполнения, и Ляля получает высший балл. Видение вдохновляло, манило, обещало победу. Чтобы окончательно не расплавиться на солнце, разволновавшаяся Ляля предложила подруге окунуться. Обе резво вскочили и с разбега нырнули в речку. В соревновании наперегонки победила Света. В нескольких метрах от резвящихся девчонок показалась голова молоденького паренька. Для него первая стометровка брассом была уже позади. Неспешно, то на спине, то «по-собачьи», он восстанавливал силы для следующего заплыва. В тот момент, когда он сравнялся с девчонками, Светка издала улюлюкающий звук. Как оказалось, она положила на него глаз еще на берегу. Спортивный, невысокого роста, светловолосый молодой человек попал в ее поле зрения уже на первых минутах пляжного отдыха. В ответ на знак внимания парнишка застенчиво улыбнулся.
— Не про-плы-вай-те мимо, — протяжно напела Света, не сводя глаз с незнакомца. Он же, в свою очередь, расплылся белозубой улыбкой. — Я всю жизнь мечтала научиться плавать так же, как вы!
Растерявшийся от неожиданного внимания, парнишка замедлил ход, но не остановился. Он явно был заинтересован в знакомстве, однако родительская установка «Скромность украшает» сковала его язык. Слава Богу, супер-эго Светы не было захламлено подобными пережитками. На сей счет у нее существовало собственное неизменное убеждение, что если женщине больше нечем себя украсить, то пусть украшает скромностью. «Скажу больше, — звучало в наставлениях Ляле, — скромность уродует женщину!» Тут не поспоришь!