— Вот это по-нашему! — похвалил Лялю Сява, когда бокал опустел. Она почувствовала, как закружилась голова. Ей ужасно хотелось уйти, убежать из этого дома, никогда больше не видеть рожу Сявы и растянутые в улыбке губы Кирилла. Только теперь, наверное, и убежать толком не получится…
— Пойдем! — твердо произнес Сява и встал, взяв ее за руку.
— Куда? — Ляля подняла на него глаза, стремясь изобразить недоумение. Внутри все сжалось.
— Кое-что покажу. — И он подмигнул ребятам. Те заулыбались.
— Я никуда не пойду, — почти закричала Ляля. Она уперлась ногами в пол, а пальцами впилась в обивку дивана.
— Эй, я сейчас боксировать начну! Ты меня не раздражай лучше! — Шутливый тон Сявы сменился на угрожающий, и парень еще сильнее потянул Лялю за руку.
Девушка лихорадочно искала предлог, чтобы остаться в гостиной. Казалось, что здесь, при всех, он не сможет, не посмеет… Ляля наткнулась взглядом на бутылку с мартини и вцепилась в нее, как утопающий хватается за соломинку.
— Я еще пить буду!
Эти слова прозвучали так комично, что в комнате стены затряслись от смеха. Не смеялась только Света. Она отодвинулась в самый дальний угол и закрыла лицо руками, будто старалась отгородиться от происходящего.
— Вот твой мартини. — Сява всунул бутылку в руки Ляли. — И пошли.
— Сява, ты что? — наконец-то открыла рот Светка.
— А ты сиди. И до тебя очередь дойдет!
Все остальные молча наблюдали за происходящим — все же лучше, чем гогот или одобрительные возгласы.
Дорога в темную спальню показалась Ляле вечностью. Сява волочил ее за собой, а она тупо смотрела на стены, цеплялась глазами за мебель, предметы интерьера, мысленно молила их о помощи, словно они способны были услышать ее. Вещи безмолвствовали, им не было дела до жестокости их хозяина.
Почти всю спальню занимала кованая кровать. Сява щелкнул ночником и толкнул Лялю на ложе. Бутылку он поставил на тумбочку рядом. Бросив на Лялю похотливый взгляд, парень провел руками по ее груди, бесцеремонно расстегнул кофточку… Ляля, до того сидевшая молча, будто загипнотизированная, дернулась, как от удара током, отпрянула назад. Она торопливо стянула рукой борта кофты и, чуть не плача, начала оглядываться по сторонам. Сява только безразлично хмыкнул. Он сам скинул рубашку и принялся с азартом разжимать Лялины пальцы. Их противостояния не хватило надолго — блузка отлетела далеко за кровать. Не в силах выносить этот кошмар, девушка закрыла глаза: хотелось умереть, прямо здесь и сейчас, потерять сознание и больше в себя не приходить.
Ляля чувствовала его влажные поцелуи, язык, силившийся проникнуть в рот, тяжелое дыхание возбужденного самца. Осознав наконец, что на взаимность рассчитывать не приходится, Сява тряхнул ее за плечи:
— А ну смотри мне в лицо! Ну!
Ляля открыла глаза.
— Ты можешь упрямиться сколько угодно, только я по-любому получу то, что мне нужно. Поэтому, детка, мой тебе совет: расслабься и получай удовольствие.
Почему-то Лялю обрадовал звук голоса Сявы: может, еще не все потеряно и можно будет договориться. Но в голову лезла всякая ерунда. Разжав губы, она с трудом проговорила:
— Понимаешь, я не могу, уже поздно, и меня ждут родители. Они волнуются.
— Ничего, я недолго, — буркнул Сява. Быстро расстегнув молнию на Лялиных брючках и легко стянув их, он занялся поясом на собственных джинсах.
Ляля чувствовала, что не может пошевелиться. Ее тело сковал страх. Впервые она ощутила себя в шкуре кролика перед пастью удава. В голове бились лихорадочные мысли: «Нет! Не-е-ет!! Только не это! Что-то надо сказать… сделать… как-то остановить».
Сява начал стаскивать с нее трусики, и Ляля взмолилась:
— Я правда не могу! Нельзя со мной!
— Почему это? — на секунду притормозил Сява, подняв глаза.
«Надо сказать, что у меня СПИД, — сообразила Ляля, — или… или хотя бы сифилис. Надо… О Боже!». И, совершенно этого от себя не ожидая, она пролепетала:
— Потому что это… это у меня в первый раз. Я еще девушка.
Почему-то ей показалось, что это откровение Сяву остановит. Но тот только расхохотался:
— Кого ты лечишь? Знаем мы ваш «первый» раз. Все вы целки после десяти абортов. — Уже не церемонясь, Сява сорвал Лялины лифчик и трусики.
По щекам Ляли текли слезы. Она вскочила с постели, вырвалась из рук парня, умоляя оставить ее в покое. Тщетно. С таким же успехом можно было разговаривать с пустотой. Разгоряченный Сява притянул ее к себе. Не зная, что делать, Ляля хватала воздух свободной рукой за спиной, и внезапно ее пальцы нащупали горлышко бутылки.