— Чего вы дожидаетесь? — от него несло только что выпитой водкой и тяжелым духом старого сала. — Вам же сказали, чтобы вы уезжали.
— А где Александр?
— Его увезли в райотдел. Вам же сказали! — он сплюнул на пол и заскрежетал зубами. — Что за люди?
Лиза молчала, опустив голову. Она и сама понимала, что ей надо ехать, но она не видела Александра выходящим из комнаты милиции, и это ей не нравилось, хотя тут же пришла мысль о том, что его могли вывести через тот запасной выход, который она обнаружила в торце коридора. Скорее, так и было. Не могли же его вести в райотдел пешком, значит, под тот выход подъехала машина, и его увезли. Если бы не этот его мобильный телефон, что остался у нее. Он ее связывал. Да он же знает, что я буду в «Райском уголке»! — вспомнила она. Как вспомнила и то, что назвала ему свою фамилию. Снежная — как звучит, а? Не очень, особенно, если ты собираешься делать репортажи с темными личностями от политики, — сказал тогда он. Лиза почувствовала облегчение. Что может случиться с парнем, у которого все в порядке, даже если его и задержали на пару часов для каких-то дел?
Милиционер ушел, повернув отчего-то не на улицу, куда направлялся вначале, а снова в тот же коридор, за которым был их штаб. Почему он вернулся? Сказать, что она не уехала? Кому сказать, кому это надо знать, кроме Александра? Но как он скажет, если его увезли?
Лиза выскочила из здания и, сориентировавшись по местности, побежала к той двери, которую она нашла закрытой изнутри на засов. Рядом с нею оказался угол здания, за которым уже не было света, а в полусвете, падающем от окон вокзала, угадывалась то ли стройка, то ли свалка, чернело что-то бесформенное, громоздящееся высокой, как террикон, кучей. Перед дверью действительно располагалась подъездная площадка для автомобилей.
Что ж, пора уезжать. Следующий автобус уходил через десять минут. Лиза купила один билет и, безрезультатно пройдясь еще раз все таким же, как и доселе, пустынным коридором перед дверью комнаты милиции, уехала.
8
В автобусе она постаралась успокоиться. Утро вечера мудренее! Завтра вернется Александр, найдет ее в гостинице, и они укатят с ним в Киев. Пошел к черту этот беспросветный Днепропетровск, этот захолустный Кривой Рог, эта дурацкая, грязная журналистика! В салоне тихо играла классическая музыка, едва перекрывая своей громкостью шум мотора. Надо же, есть, оказывается, нормальные водители, не поехавшие на современных ритмах. Лиза улыбнулась и, прикрыв веки, попыталась задремать.
Из полудремы ее вывел зуммер телефона. Туго соображая, что и откуда, она все же вынула трубку.
— Ой, а мне нужен Александр Михайлович, — откликнувшись, услышала она торопливо-извиняющийся голос женщины, провожавшей Александра. — Это Лариса?
— Меня зовут Лиза. Помните, я стояла на остановке, когда вы с Александром подошли?
— Да. А где он сам? Почему его телефон у вас?
Словно чувствуя свою вину, тщательно подбирая слова, Лиза ей все рассказала.
— Где вы находитесь? — теперь уже коротко спросила Ясенева.
— Еду на Кривой Рог.
— Вы далеко?
— Только что отъехали, еще не покинули город.
— Немедленно выходите из автобуса и добирайтесь назад на автовокзал. Я буду ждать вас у входа.
Ясенева уже нетерпеливо прохаживалась по пустынной площадке для прибывающих автобусов, когда Лиза, найдя такси, приехала обратно.
— Так вы говорите, что в комнате милиции Александра не было? — уточнила она после повторного рассказа Лизы о приключениях этого вечера.
— В первой комнате не было. И тех, что ушли с ним, в первой комнате не было. А что происходило в дальней комнате, я не видела.
— Дальняя комната — это, должно быть, комната отдыха, так сказать, «бытовка» патруля. Там посетителям делать нечего.
— Так пойдемте и уточним, что с Александром?
— Нет, его там уже нет. Поищем сами, — невесело вздохнув, сказала Ясенева.
Александр лежал на той куче, что была то ли стройка, то ли свалка. Вернее, не на куче, а в куче, ибо его тщательно завалили мелкими предметами. Он был полностью раздет, лицо неузнаваемо изуродовано свежими ссадинами и удушьем, на голове зияла рана, истекающая почти не свернувшейся кровью. Если бы не элегантный голубой шарф, так странно вписавшийся в спортивный облик Александра, которым теперь его задушили и оставили плотно обмотанным вокруг шеи, то женщины ни за что не подумали бы, что это и есть тот, кого они ищут. Этот шарф, светлея в просветах между сваленными на него предметами, помог, прежде всего, найти Александра, а затем и узнать его.
— Он умер? — спросила Лиза, по-прежнему сжимая в руках телефон, так и не осмелившись спрятать его, как будто вместе с этим могла исчезнуть и эта женщина Ясенева, внезапно возникшая в ее жизни, как вестник и предвестие перемен.
— Кажется, нет, — прошептала Ясенева, наклоняясь над распростертым телом и ослабляя на его шее удавку. — Быстро вызывайте врача и… Дайте сюда, я сама! — Дарья Петровна взяла телефон и почти на ощупь набрала номер: — Алло! Виктор? Как хорошо, что я тебя застала. бери своих оперов и срочно приезжай на центральный автовокзал! Да, и врача захвати. Да? Жду.
Затем, не дожидаясь никого, сняла с себя модно скроенную кроличью шубку, расстелила ее на земле.
— Давайте переложим его сюда, а то он замерзнет. Неизвестно сколько он тут пролежал.
Те, кого вызвала Ясенева, приехали через четверть часа. Это оказалась группа оперативных работников из городского ОБОП — отдела по борьбе с организованной преступностью. Ее возглавлял подполковник Сизов Виктор Саввич, с которым Лиза, как журналист со стажем работы, конечно же, была знакома, и который оказался знакомым Ясеневой.
— Сосед по дому, — коротко пояснила она Лизе.
— Он лежит здесь не более получаса. Смотрите, еще ветер не слизал слежавшуюся пыль, что была под поднятыми и уложенными на нем предметами. Вот следы от трубы, вот от кусков металлочерепицы, вот от пластмассовых ящиков. Здесь, — Виктор Саввич говорил тихо, двигался осторожно, чтобы не уничтожить разбросанные вокруг отпечатки, — лежали мотки проволоки, здесь лежал вон тот, — он указал светящимся фонариком на груду предметов, снятых с Александра, — кусок фанеры.
— Что же они так непрофессионально с ним? — спросила Ясенева.
— Торопились. Да и шуметь, забрасывая его предметами оттуда, — луч фонарика взметнулся наверх, освещая гору сваленных строительных отбросов, — нельзя было. Представляете, сколько было бы грохоту, попытайся они взгромоздиться туда? А ведь Елизавета Климовна, — тут он впервые приятельски улыбнулся Лизе, — еще находилась здесь, могла в любой момент выйти из здания вокзала и увидеть их. Безусловно, до утра эти улики были бы ликвидированы, и тогда — ищи-свищи ветра в поле. А ваш знакомый превратился бы в труп от потери крови и от холода.
Александра в это время грузили на носилки, чтобы забрать в больницу.
Виктор Саввич еще раз наклонился над ним, прислушался к дыханию, пристально всмотрелся в лицо.
— Должен выжить, — сказал со знанием дела и легонько разжал его руку, что-то прятавшую в кулаке. — Что это? — обернулся он к Ясеневой, показывая маленький плоский предмет.
— Кассета к портативному диктофону. Это, должно быть, мои стихи, записанные сегодня вечером. Кстати, он забыл у меня дома футляр к ней с моей дарственной надписью.
— И если бы его нашли утром или через несколько дней холодным и без вас, то эта кассета и тот футляр были бы единственными предметами для его идентификации, — в тон ей сказал подполковник.
— Выходит, он понимал, что с ним может случиться, и предпринял единственно возможную попытку быть узнанным?
— Выходит. Выходит, что ваш знакомый — парень с большим самообладанием, молодец. А вот с шарфом ему просто повезло.
— Да, если бы не он, мы не придумали бы ворошить строительную свалку.
— Дело не только в этом. Если бы шарф был шерстяным, то ваш знакомый не выжил бы, задохнулся. Но акрил легко развязывается. А особенно помогло то, что его из теплой комнаты вынесли или выволокли на мороз, а тут материал резко сжался и ослабил узел.