-Однако извиняться Вы не торопились….
-Да, ты права. Разы, когда я извинялся, можно пересчитать на пальцах одной руки, серьезно. Сейчас я прошу у тебя прощения за все то, что сделал. Ты ни в коем случае не заслуживаешь такого отношения. Свет, вел себя, как урод, признаю.
-Все в порядке, я не обижаюсь. – Сейчас, глядя в серые чистые глаза педагога, обида действительно проходила. Мне больше не хотелось злиться на него, осуждать. Ведь он тоже человек, он признал свою ошибку, а это дорогого стоит.
-Даже сейчас! – мужчина своеобразно хмыкнул. – Другая закатила бы истерику, строила из себя обиженную, а ты просто простила!
-Не вижу смысла обижаться, это ничего не даст.
-Ты права. А я так не могу. Обида таится где-то далеко внутри, она идет с самых ранних лет, на самых близких людей. В детстве родители отдали меня в лицей, когда мне было 4 года. Они почти не виделись со мной, я постоянно был на тренировках и уроках. О каких-то важных событиях мне рассказывал воспитатель, или я узнавал от посторонних людей. У меня есть брат, знаешь, как мне сказали о нем? На мой день рождения в 15 лет родители приехали с маленьким парнем лет 7. Собственно, так и узнал.
-Выходит, что родители оставили Вас на произвол судьбы в каком-то лицее, навещая только по каким-то праздникам?
-Выходит…. Сначала ко мне приезжали каждый месяц, потом раз в полгода, годам к десяти стали появляться только в день рождения, а потом и эту затею забросили. Так, изредка кто-то один из родителей навещал.
-А сейчас? Ректор угрожал знакомством с Вашим отцом, кажется.
-Да, они друзья. Поэтому отец и запихал меня сюда работать, не предоставив право выбора. Здесь за мной смотрит дядюшка Ред. – Эту фразу Льюисон произнес с притворной горечью. – Да, и по средствам его друга можно передавать мне люли, не навещая лично.
-Это грустно.
-Я привык. Это сказалось только на внутреннем состоянии. Понимаешь, я не доверяю людям, не хочу к ним привязываться, общаться. А в этом месте каждый сантиметр, каждый человек меня раздражает только потому, что это решение моего отца!
-Это постоянно терзает?
-Да. Каждый раз посещают мысли о том, что я сынок не последнего человека в стране. Быть может, кто-то посчитает это за счастье, но какое счастье от того, что ты работаешь в нелюбимом месте, делаешь то, что тебе не нравится, да и в этом зависишь от отца! Любой мой писк – и я выгнан отсюда поганой метлой.
-Пожалуй, этим можно многое объяснить….
-Да, ничего нельзя этим объяснить! Как бы то ни было, я не должен себя вести, как последнее животное.
-Перестаньте, это всего лишь эмоции, с каждым бывает.
-С тобой не бывает.
-Просто Вы меня плохо знаете. – не успела я лукаво улыбнуться, как комнату оглушил бой главный часов. И, судя по всему, они отбивали 12. Так быстро?!
Ничего не говоря, Льюисон схватил из своего пакета какую-то бутылку, открыл ее и протянул мне. Я, конечно, отказалась, хоть и пребывала в легком шоке от происходящего. В эти 12 секунд в голове пронесся миллион мыслей, я проанализировала все сказанное и была готова войти в Новый год со светлой головой. Вот, часы бьют 11 удар, Льюисон отпивает немного из бутылки и целует меня одновременно нежно, страстно и требовательно.
День 18.
Шум разносится по всему университету, по всему Астату, по всей Марии, в конце концов! Кажется, все успевают загадывать желания, делиться поздравлениями, а я с упованием целую столь незнакомые, но до боли прекрасные губы. Они охватывают меня всю, покрывают каждый миллиметр тела, а их обладатель просто сводит с ума одними прикосновениями. Но я вовремя привожу мысли в порядок и отстраняюсь.
-Ч…что, что это было?
-Прости, даже не знаю, что на меня нашло. Тебе, должно быть, неприятно. Я не должен был…. Прости. – Растерянный и обескураженный, он смотрит на меня сквозь полуприкрытые веки, рассматривает мою реакцию и наблюдает за едва шевелящимися губами. Льюисон прекрасно видит, как я опьянена этим поцелуем, чувствует дрожь по коже, знает о сбившемся дыхании. Но он не злорадствует как обычно, нет, только виновато смотрит на меня серыми глазами.
-Наверное, на нас на обоих что-то нашло…. Это должно остаться в этих стенах.
-Конечно, как скажешь. С наступившим, кстати.
-Вас так же. – Пожалуй, я бы добавила что-нибудь еще, если могла здраво соображать. Столько всего навалилось, что мозг не успевал обрабатывать информацию. Я находилась, будто в коматозе: пьянящее чувство поцелуя сменялось похмельем, дрожь – головной болью, а перед глазами вновь начинала плыть голубая пелена. Я почувствовала себя очень слабой, будто кто-то выпил все соки, оставив только бездыханное тело и груду мышц.