– Пить хочу…
– Кваску? – кивнул отец, сидевший за столом боком ко мне.
Я посмотрел на его чистую рубашку, на выбритое лицо, на кружку пузырящегося кваса в руке. Кивнул. Взял налитый отцом стакан и жадно выпил:
– А мне сон приснился.
– Ну…
– Что папка с усами и пиво пьет.
Отец рассмеялся:
– Это жара. Я никогда не носил усов и не любил пиво.
Из рук матери выскользнула тарелка и с грохотом упала на пол.
Отец вздрогнул:
– Не поранилась?
– Нет.
– Это жара.
– Жара, – согласилась мать.
Отец взялся за газету. Мать принялась сметать осколки тарелки. Я не видел ее лица, но мне показалось, что вместе с осколками в совок упала несколько слезинок.
Ничего подобного мне больше не снилось. Вот только с тех пор жутко хотелось попробовать пива. И еще я посматривал в зеркало, ожидая, когда вырастут усы.
Пиво довольно-таки скоро попробовал и полюбил на всю жизнь. Пробившиеся же юношеские усики высмеял отец:
– Что это за три волосинки под носом? Настоящему мужчине украшения ни к чему…
И я сбрил усы, чтобы не спорить с отцом. Но в тайне надеясь, что когда-нибудь все же их буду носить.
Я вырос и стал самостоятелен. Жил отдельно от отца с матерью. И теперь мог свободно отпустить усы. Но каждый раз по привычке сбривал их. Спохватывался и обещал себе:
– Завтра обязательно. Завтра…
И вот отпуск. Жара. Целыми днями валяюсь. Какой день не бреюсь. Весь зарос щетиной. На кого только я стал похож…
Но в холодильнике у меня есть бутылка холодного пива. И я могу встать, дойти до кухни. Открыть дверцу. Свернуть крышку с бутылки и приникнуть к холодному горлышку. И прохлада тут же разнесется по всему телу. И станет хорошо.
И я встал и пошел на кухню. По пути глянул в зеркало. Побриться все же? Или оставить усы?
Я открыл холодильник. Взял бутылку, глотнул. И отчетливо вспомнил вкус того пива, что я слизнул когда-то с пальца, пива, которое пил тогда отец, который никогда не пил пива. Вспомнил и его усы, которых он никогда не носил. И мать, выронившую в то утро тарелку.
Неясная мысль зародилась в моей голове. И тут же ставшая вдруг скользкой бутылка выскользнула из руки. Ударилась о пол и разбилась.
ВОИН
Сразу после окончания института Веня, как отличник, был взят в хорошую компанию на должность помощника главного бухгалтера. Прилично зарабатывал и имел определенную служебную перспективу.
Целыми днями Веня возился с бумагами. Общался в основном со своими коллегами из финансовой службы:
– Добрый день, Клавдия Аполлоновна…
– Здравствуйте, Веня…
– Спасибо за отчет, Маша…
– Ну, что вы Веня…
– Успеем ли мы к окончанию квартала, Софья Николаевна?
– Обязательно, Венечка…
Атмосфера в службе была, что надо. Все относились к Вене с любовью: кто с материнской, кто с дружеской. И ему работалось легко и приятно. Веня отвечал своим коллегам тем же – приятностью слов и поступков. Ему думалось о том, как прекрасны люди и как прекрасен мир. И от таких мыслей он сам себе казался пушинкой, с утра носимой легким ветерком по делам, вечером доставляемой на дом.
В своей квартирке Веня ужинал, чем придется. Размышлял о том, что завтра ждет его на работе. Блаженно засыпал. Первое время. Но потом ни с того, ни с сего со сном начались проблемы: не спалось, хоть тресни.
Веня, вспомнив о чьем-то опыте, начал считать верблюдов:
– Один, два…, сто…, двести…, тысяча двести…
Потом слонов:
– Один, два…, сто…, двести…, тысяча пятьсот…
Пингвинов:
– Один, два…, сто…, двести…, тысяча семьсот…
Разная скотина стройными колонами уходила за горизонт, но сон на смену, увы, не спешил.
Одна утомительная ночь сменяла другую. Помощник главного бухгалтера побледнел, под глазами у него появились круги:
– Веня, вы не заболели? – беспокоились сослуживицы.
Тот послушно сходил к доктору. Белохалатный мужчина, осмотрев, хмыкнул:
– Вы здоровы… В общем и целом. Разве что переутомились несколько? Попробуйте расслабиться, отдохнуть. Если не получится, я выпишу вам снотворное.
Веня не разделял докторское предположение, что бессонница произошла от переутомления. Ему по-прежнему работалось легко и с удовольствием. Дело было явно в чем-то другом.
«Но в чем? – спрашивал сам себя Веня, не забывая вести строгий учет новым тысячам животных, – Один, два…, сто…, двести…, тысяча восемьсот… В чем же дело?»
Верблюдов, слонов и пингвинов сменили жирафы, черепахи и буренки. Безрезультатно. Все караваны по-прежнему навевали отнюдь не сон – лишь тоску и уныние. Каждую ночь.
Хотел было Веня податься к доктору за лекарством, но в одну из ночей характер его сновидений изменился. На поле счетоводства появились новые герои, которых помощник главного бухгалтера вовсе и не вызывал: размалеванные папуасы с топорами и дротиками. Они не вышагивали строем за горизонт, но нахально врубались в стада Вениных животных. Забивали самые крупные экземпляры. Разделывали их, отплясывая возле костра. Затем жарили и пожирали.