Я не хотела путать одно с другим.
— Мартин, я не...
— Знаю. Ты еще не готова. — Он кивнул, его глаза метались между моими, его тело прижалось ближе одним гибким восхитительным движением, потом он отпустил одно мое запястье, погладив мое тело от плеча до бедер.
Потом заставляя меня одновременно смеяться и хмуриться, добавил:
— Возможно, завтра.
ГЛАВА 8: Переходные металлы и Координационная химия
Утром четверга я обнаружила себя, спутанной в клубок из конечностей. В защиту Мартина скажу, что я совершенно вытеснила его с кровати. Я растянулась на нем сверху.
Иииииии, я была обнаженной.
Рассеянный солнечный свет просачивался сквозь подводные проемы. Я понятия не имела, сколько сейчас было времени. Я выпуталась из Мартина, стараясь не разбудить его, и пошла одеваться и приготовить завтрак. Потом взяв чашку кофе, я направилась на палубу готовится к тесту по математике, чувствуя себя оживленной и довольной жизнью, а именно из-за сексуального парня внизу.
Мартин присоединился ко мне позже, принеся мне новую кружку кофе. Не говоря ни слова, он подарил мне мучительно долгий поцелуй, желая доброго утра, хотя уже было послеобеденное время, выглядя самодовольным и удовлетворенным от моей отдышки, и занял стул напротив меня. Открыв свой ноутбук, он начал работать над чем-то, по-видимому, серьезным и важным, что принесло бы ему миллионы.
Мы не разговаривали. Мы сидели в тишине. Это было...действительно здорово. Комфортно и легко. Каждый раз я ловила его на том, что он смотрел на меня и довольно улыбался, встречаясь со мной взглядом, и не отворачивался.
Я начала мечтать о том, какая была бы моя жизнь, если бы я согласилась переехать к Мартину, и это было опасно, потому что умная Кэйтлин знала, что это было слишком поспешно. Но глупая, преждевременно влюбленная Кэйтлин хотела небрежно писать наши имена вместе в записной книжке и вместе учиться готовить на выходных.
Может, он пришел бы посмотреть, как я играла на джем-сейшн[9] по вечерам в воскресенье. Может быть, я бы села на поезд и приехала бы к нему в Нью-Йорк на обед, когда у меня не было бы занятий. Может, я бы написала песни для него и о нем. Может, мы бы спали вместе каждую ночь, весело и с комфортом переплетаясь телами. Может быть, он тоже спал бы голым. Но мне было всего девятнадцать, и для меня колледж не был ассоциацией для налаживания контактов. Я не знала, кем хотела бы быть и что делать со своей жизнью. Я подозревала, что музыка была бы основной ее частью, не потому что верила, что я была потрясающе талантливой, а потому что во мне что-то изменилось во вторник ночью, и я не переставала думать об этом.
Была ли я хороша или великолепна, или попросту компетентна, не важно. Я признала, что музыка была моей страстью, которую я подавляла. Конечно, я не разобралась, как и когда, еще было, о чем подумать. Еще многое нужно было разложить по полочкам.
Идея влюбиться в Мартина, если уже не влюбилась, прежде чем я поняла бы, чем я хотела бы заниматься и кто я, заставляла меня чувствовать себя неловко. Он всегда был бы альфой своей стаи, так как не знал иного пути. Я не хотела затеряться, потерять себя, прежде чем нашла своих поклонников.
Я пристально смотрела на него, потерявшись в своих размышлениях, и не осознавала этого, пока он не спросил:
— Эй, все в порядке?
Я заморгала, фокусируя взгляд на нем, качая головой, чтобы избавиться от непрошеных мыслей.
— Ух, ага. Отлично.
Он рассматривал меня, выглядя так, словно хотел что-то спросить или сказать. В конце концов, он сказал:
— Что ты думаешь, Кэйтлин?
— О чем? — Я дружелюбно улыбнулась, закрывая ноутбук. Я больше не могла заниматься. Ни к чему больше было притворяться.
— О нас.
Я невольно вздрогнула, потому что его вопрос был почти пугающе созвучен с моими нынешними размышлениями. Я задалась вопросом, если, в дополнение ко всему прочему, Мартин Сандеки мог читать мысли.
Я отвернулась от него, изучая горизонт. Это был другой прекрасный день.
— Думаю, нам очень весело вдвоем.
Он молчал, и я чувствовала на себе его взгляд. Тишина уже не ощущалась такой комфортной.
Потом очень мягко он спросил:
— Что творится в твоей голове?
Откуда ни возьмись, словно вывод из всего этого, я сказала:
— Я боюсь всех подвести.
Он на мгновение замолчал, после чего спросил:
— Что ты имеешь в виду?
— Моим проектом в восьмом классе был солнечный нагреватель, сделанный из фольги, черной краски и коробки из-под обуви.
—И?
—И, — я повернулась, посмотрев на него, — я никогда не стану великим ученым или мировым лидером.