— Но...но почему он будет прав? Как он сделает это?
— Он будет прав, потому что у меня предвзятое мнение, поскольку у моей дочери серьезные отношения с сыном генерального директора крупнейшей в стране телекоммуникационной компании. И это факт. Я уйду в отставку, прежде чем меня заставят уйти потому, что предвзятое мнение столь же пагубно, как и реальное предубеждение. Мистер Сандеки поддерживает Сенатора Нэймана, чтобы он занял мою должность последние два года, вместе с вице-президентом и президентом временного Сената. Он специально подобрал его для замены, и он будет добиваться закрытия телекоммуникационного законопроекта. Ты же знаешь, как делаются дела в Вашингтоне, и американцам в провинции по-прежнему будет не доступно высокоскоростное обслуживание, тем самым мы поставим их в невыгодное положение, в сравнении с живущими в городах.
Я заморгала от всех этих фактов и стиснула зубы.
— Итак, я должна порвать с Мартином, пока не будет принят законопроект или остаться с ним и загубить жизнь миллионов людей?
Выражение ее лица стало печальным. Она сделала глубокий вдох, как будто хотела что-то сказать, но помедлив, передумала.
— Что? Что ты хотела сказать? Просто скажи это.
Она вздохнула. Снова! И ее следующие слова удивили меня, потому что прозвучали поразительно по-матерински:
— Ты же знаешь, я доверяю твоему решению, Кэйтлин. Но... я беспокоюсь за тебя. Мне интересно, рассматривала ли ты возможность того, что чувства Мартина не такие, как кажутся?
Я напряглась,отшатнувшись.
— Что это должно означать?
Она поджала губы, и ее глаза метнулись к двери, затем обратно ко мне.
— Отец Мартина очень умный человек и столь же расчетливый. Он склонен к таким стратегиям, каких я прежде никогда не встречала. И, как известно, он использует самых близких людей как часть этой самой стратегии. Семь лет назад его жена — да, его нынешняя жена — оказалась в центре скандала из-за публикования видео сексуального характера с сенатором Петерсоном из штата Висконсин. Вероятно, ты помнишь это, тебе было уже двенадцать или тринадцать.
Она замолчала, и я отметила, что она выглядела крайне неловко. Мама глубоко вздохнула, ее глаза нашли мои.
— Сенатор Петерсон занимал должность в Комитете коммерции, науки и транспорта, которую сейчас занимаю я. Этот законопроект, который так стремится похоронить отец Мартина, — переработанный законопроект Сенатора Петерсона семилетней давности, прежде чем его сместили с должности по этическим причинам.
Я нахмурилась от этой новости и очевидного вывода, который должна была сделать.
— Это не то, что сейчас происходит. Мартин не встречается со мной, потому что ему так сказал отец.
— Ты уверена? — давила она. — Потому что я была под постоянным наблюдением совета по этике, с тех пор как заняла эту должность. Твой отец и я были три раза проверены Службой Безопасности. Дэнвер Сандеки и его лоббисты были неумолимы. В последний раз, когда я его видела, он предложил мне провести переговоры по приемлемому обслуживанию. Я была ошеломлена и восприняла это как победу, ведь он не отступал ни на дюйм за последний месяц. Я предположила это потому, что он был не в состоянии дискредитировать меня... Но теперь я задумалась, что если эта ваша поездка с Мартином была просто частью его плана.
Я уставилась на свою мать, меня затошнило, и заболел желудок от ее предположений.
— Ты думаешь, что Мартин не мог заинтересоваться мной?
Ее глаза расширились, вся ее поза изменилась. Она была в ужасе. Моя мама схватила меня за плечи и развернула так, что мы оказались лицом к лицу.
— Господи, Кэйтлин... Нет. Нет. Конечно же, нет. Ты сокровище, и я не говорю это, потому что я твоя мать и горжусь тобой. Я говорю это, потому что это правда. Есть большая вероятность того, что эти две проблемы: чувства Мартина к тебе и манипуляции его отца — не имеют ничего общего друг с другом. Но мне нужно было задать тебе вопрос. Основываясь на том, как раньше вел себя Мистер Сандеки, я должна была спросить. Ты же понимаешь, верно?
Я кивнула, доверяя ей, но ничего не говоря.
Она вздохнула, и я снова почувствовала ее разочарование из-за этой ситуации. На самом деле, она выглядела измотанной. Я никогда не видела ее такой расстроенной, и мой желудок скрутило сильнее, потому что я была причиной ее беспокойства. Я чувствовала, что разочаровала ее.
— Кэйтлин, мы можем только постараться сделать все возможное. Я пытаюсь сделать все возможное, что в моих силах сейчас. Но для меня невозможно разрешить сложившуюся ситуацию, поэтому я оставляю все в твоих руках. У тебя есть все факты. Будут еще сотни законопроектов, и всегда найдется хорошая работа, которую необходимо сделать. Если я уволюсь по собственному желанию из комитета и данный законопроект не удастся, то я переориентируюсь на что-то другое. Но, — она сделала паузу, чтобы убедиться, что я смотрю на нее, когда она закончила:— у меня есть только одна дочь.