– Вот, послушайте, что я ему писал, – Григорович опускает очки со лба на переносицу. – "… техническая сущность нового принципа самолётостроения заключается в полном подчинении гидродинамической части аэродиномической, которая получает предельно совершенные формы и габариты, как сухопутные самолёты"… и дальше: "…взлёт такого гидросамолёта осуществляется благодаря механизации, вводу убираемых реданов и подводных крыльев, что позволяет улучшить картину взлёта при улучшении посадки"…
Оля манит свою тёзку и уводит её в соседнюю комнату.
"Морская авиация – ещё один конёк Дмитрия Павловича".
– Вижу, что новый нарком ещё в курс дела не вошёл, – продолжает Григорович. – решил погодить пока с механизацией… Другое своё предложение я направил прямо в ЦК: "… для быстрой реализации ресурсов авиапромышленности, для мобилизации её на создание наиболее совершенных типов самолётов решающее значение решающее значение будет иметь технология"… Здесь, Семён Алексеевич, чертежи… смотри, я предлагаю собирать самолёты из крупных блоков, выполненных в виде штампованных панелей с силовой диагональной сеткой…
– Товарищ Чаганов, можно вас на минутку? – Из коридора послышался голос подруги, извинившись выхожу из кабинета. – Вот Ольга Михайловна просит передать письмо товарищу Кирову…
– Нашла в папке у Дмитрия Павловича письмо в ЦК, – всхлипывает жена. – написал он его по моей просьбе, чтобы значит прикрепить его к какой-нибудь лечебной организации, так как пока все попытки улучшить его состояние приводят к отрицательным результатам… а он выходит вместо него в конверт вложил другое, про самолёты. Алексей Сергеевич, помогите…
– Конечно, Ольга Михайловна, завтра же передам.
– … и ещё простите меня, но нельзя ему волноваться.
– Понял, уже уходим.
– А здесь у меня… – Григорович тянется к другой папке. – эскиз такого самолёта: свободнонесущий моноплан с двумя двигателями в фюзеляже друг за другом по тандемной схеме, вращающие соосные воздушные винты…
Чуткий Лавочкин, увидев меня и сразу всё поняв, поднимается со стула.
– …Уходите уже? – Обессиленно откидывается на спинку кресла хозяин. – По текущим проектам обращайтесь к Четверикову, ну и меня, старика не забывайте…
Подбросив Лавочкина домой, решаем с Олей немного пройтись пешком, позади за нами по улице Горького в строну центра медленно движется мой ЗИС. Идёт легкий снежок.
– Так что с ним? – С удовольствием полной грудью вдыхаю свежий морозный воздух.
– Букет заболеваний, как я понимаю… и хроническая лейкемия быть может не самое серьёзное… – на кончиках ресниц подруги повисли снежинки.
– А то лекарство гидрокотизон, о котором ты говорила может помочь?
– Помочь-то оно поможет, – заморгала Оля. – но вот, как я потом сообразила, стоит оно сейчас наверное целое состояние. Посуди сам, я тут погуглила в памяти: чтобы добыть один грамм кортекостероидов нужно 450 килограмм желёз свиней или крупного рогатого скота. Это примерно двадцать тысяч голов.
– А сколько его нужно для лечения?
– Где-то сто милиграмм на курс… – трёт правый глаз подруга. – Это практически исключает его применение в терапии.
– И что делать?.. Дай я посмотрю.
– Всё-всё, не надо. Ресничка в глаз попала. Моё желание.. – Оля смеётся. – Что делать, говоришь? Синтезировать искусственный, промышленность соответствующую создавать. Перечень самых перспективных методов и формулы у меня есть, но сам понимаешь какое расстояние от этого до готового лекарства в аптеках.
– Кто-нибудь у нас работает над чем-то похожим? – Зашагали дальше.
– Ты знаешь, институт эндокринологии в Москве существует, но именно этой темой серьёзно никто не занимается. У них там, насколько я знаю, уклон в сторону хирургии.
– Понятно.
"Попрошу устроить Григоровича в Кремлёвскую больницу, чем черт не шутит, вдруг помогут".
– Насчёт Любы… – хитро улыбнулась Оля. – мне тут в голову идея одна пришла. Нам в институте одну лекцию читал приглашённый профессор Анохин, специалист по памяти. Он рассказывал о процессе запоминания. Если отбросить детали, то при воспоминании какого-то события информация о нём из нейрона, где она хранится, попадает в специальный отдел мозга, где и визуализируется. Но при этой пересылке она стирается в нейроне. Чтобы не потерять эту информацию, мозг по новой перезаписывает в тот же самый нейрон уже из того специального отдела, куда информация была послана.