– Скажите, товарищ Берия, а как идут дела с испытанием нашего лекарства?
– Успешно, – делает крупный глоток. – Шмелёв докладывает, что у всех пациентов "наблюдается ярко выраженная позитивная динамика"…
– Это хорошо. – Сталин возвращается к своему столу.
– … поэтому у нас возникла мысль, что Чаганов вместе с Ипатьевым может навестить Остромысленского, пообещать лечение и убедить вернуться в Союз. Мне справку подготовили, товарищ Сталин, – Берия предаёт листок бумаги вождю. – выходит что прочность на разрыв нашего ярославского синтетического каучука вдвое меньше чем от компании "Гуд-йер Таер".
Сталин с минуту внимательно читает.
"А что если"…
– Может лучше в его компании организовать производство изониазида? – Шепчу я на ухо щефу. – Пусть лучше Остромысленский остаётся в САСШ, берёт там патент, он – американский гражданин, компания американская….
– Интересная мысль, – поднимает голову Сталин. – в самом деле, его как нас на кривой козе не объедешь…
Не думал, что у вождя такой острый слух.
– Да, но если не передавать тубазид в свободный доступ, – хмурится Берия. – тогда надо ставить крест на операции "Балаган", и как, в этом случае, быть с "Уткой"?
" Что такое "Балаган" – и так понятно, а об "Утке" недавно шепнула Оля, это – ликвидация Троцкого"!
– Вы, товарищ Берия, имеете право менять то, что посчитаете нужным, кроме конечной цели… – Сталин поднимается с кресла. – Введите после совещания товарища Чаганова в курс дела.
– "Остро" сможет организовывать свои филиалы и лицензионное производство тубазида по всему миру, – заполняю я возникшую паузу. – построить заводы, скажем, в Мексике (Эйтингон подозрительно косится на меня)… тогда сможем экспортный контроль САСШ обходить: Мексика заграницей у них не считается.
– Хм, – Эйтингон скребёт подбородок. – "Утку" точно придётся сильно менять… деньги шума не любят.
"Три часа ночи… Ну не спит же она"!
Ещё раз деликатно, чтобы не разбудить соседей, стучу в дверь собственной квартиры и лезу в карман за ключом. Не включая света в прихожей снимаю шинель, из ванной слышится шум текущей воды из крана и весёлое Олино мурлыканье.
– Я дома! – Снимаю сапоги, надеваю тапочки и по длинному коридору, освещённому красным светом звезды на Водовзводной башне, иду в гостиную из неё попадаю в свой кабинет и оглядываюсь по сторонам.
"Бардак"!
На спинках стульев, подоконнике и даже полке книжного шкафа, навсюду – мои вещи. Оля тихой сапой выдавила меня из спальни, лишила большого платяного шкафа и полки под зеркалом в ванной комнате.
"Поживу у тебя недельку"…
Переодеваюсь в футбольную динамовскую форму: синие трусы с белыми полосками на коленях, такого же цвета майку с белой буквой "Д" на груди (в квартире жарко натоплено), ласково провожу рукой по "золотой" чагановской бутсе и иду в гостиную на разминку, там места больше. Отжимания от пола, приседания, бой с тенью… все упражнения стараюсь проводить в максимально быстром темпе, чтобы сердце рвалось из груди.
Автоматически поворачиваюсь на стук закрывшейся двери: на мгновение в коридоре из ванной появляется обнажённая женская фигура, точнее, её красно-чёрный образ и тут же пропадает из вида в спальне. Мой кулак на секунду повисает в воздухе.
"Искушение мессии диаволом"…
Ещё больше увеличиваю темп боя с тенью, пот заливает глаза. Совершенно мокрый, в полном изнеможении влетаю через полчаса в ванную и кручу чугунный барашек крана. Ледяная струя душа быстро приводит к порядку мои разгорячённые мысли и тело.
"Что мне её гнать теперь, а толку, никак невозможно теперь будет вытравить из памяти этот тёмный, божественный, надо признать, образ. Мессия, блин… а если наоборот, дьявол – это я. Вмешался, как слон в посудной лавке, в процессы, которых не понимаю, наворотил чёрт-те что… сколько врагов народа избежали из-за меня заслуженного наказания. Неизвестно ещё как это аукнется нашему государству во время войны".
Смываю мыльную пену с лица и наощупь ищу своё полотенце, обычно висящее сбоку на крючке: пусто. Размыкаю веки и тут же едкий состав зажигает глаза, но успеваю заметить: полотенце с моими инициалами, вышитыми умелой Катиной рукой лежит на плиточном полу, а в центре два мокрых пятна, оставленных Олиными ступнями. С отвращением натягиваю свои мокрые от пота трусы…
"Всё! Хватит! Гнать её… в или на"!
Решительно без стука открываю дверь спальни и сразу забываю зачем пришёл. Мой взгляд примерзает к белой стройной ножке слегка согнутой в колене, по которой со змеиным шипением скользит прозрачный шёлковый чулок, который легко минует рельефную голень, чуть тормозит на округлом колене и натягивается в струну у середины тугого бедра. В повисшей тишине громко сглатываю слюну. Оля лишь в поясе для чулок плавным движением растягивает резинку держателя и щёлкает металлической клипсой, надёжно фиксируя нежную субстанцию.