Он не рискнул называть ее по имени — просто на всякий случай.
— Эй, ты слышишь меня, моя звездная куколка?
Ни звука, ни движения в ответ.
— Позволь увидеть твое личико, о солнечный цветок юга…
Длинные черные волосы всколыхнулись, голова с усилием сдвинулась, и его взору предстало злобное, морщинистое лицо с одним глазом и беззубым ртом. Хриплый голос сказал:
— Ты не мог бы заткнуть свою глупую пасть и позволить человеку хоть ненадолго уснуть?
— У, ведьма! — Уолли расслабленно осел назад, потрясенный и немало позабавленный.
Более он не чувствовал за собой каких-либо моральных обязательств.
Перед ним стояло две проблемы, одна из которых решалась при помощи тренировки и потягивания мышц. Для преодоления другой ему никак не удавалось подобрать подходящего способа, и она могла оказаться куда более трудной. Друбал мало рассказывал о Шепчущих Колдунах, так что информация, которой располагал Уолли, была весьма скудной. Единственное, что он мог сделать, это сломать клетку и попытаться заставить свое тело бежать прочь как можно быстрее и как можно дальше.
С какого расстояния Шепчущие Колдуны еще могли возвратить его назад?
Легкое движение в клетке, расположенной под прямым углом к обители ведьмы, все еще продолжавшей ныть и бормотать что-то о безмозглых тупицах, пристающих среди ночи со своими глупостями, привлекло внимание Уолли. Да понимала ли старая карга, что тут вообще происходит? Или она всю жизнь спала в клетках, скорчившись, словно сложенная домашняя туфля?
Тело человека, сидевшего в той второй клетке, резко уперлось в прутья решетки, и в мутном отраженном свете Уолли заметил две руки, крепко стиснутые ладонями вместе, с большими пальцами, обращенными вверх, а остальными — вниз. Глухой мужской голос заговорил нараспев:
— О всесильный Пи-Айчен, припадаю к стопам твоего величия! Молю Тебя, даруй мне, Твоему ничтожному и недостойному слуге, нож — хороший нож, о Пи-Айчен, такой, что лишь Ты один способен создать, отличный нож, какой только Ты сочтешь возможным даровать мне…
Уолли подумал, что Пи-Айчена, должно быть, немало веселила та манера, с какой иные обращались к нему за милостью. Этот человек, очевидно, избрал форму нижайшей просьбы. Сильный голос продолжал свою речь, моля о ноже.
И произошло неизбежное — мелькание зеленых пятен в отблеске фонарей, глухой удар палкой, пронзительный крик боли, стоны. Нож так и не зазвенел.
— Заткнись, Кроч. Пи-Айчен не благоволит к тебе.
— Недомерки! Стручки зеленые! Грязная куча вонючего дерьма! — гневно выкрикивал в ночи низкий голос.
За этим тут же последовали новые удары и новый поток проклятий, смысл которых уже не достигал сознания Уолли, поскольку он вдруг понял все значение попытки Кроча к бегству. Раз уж Кроч, человек, несомненно, разумный и знающий, что он делает, да еще к тому же и житель здешнего мира, пытался бежать, значит, побег был действительно возможен. Мысль Уолли работала лихорадочно. А вдруг — он старался не проявлять излишнюю самонадеянность — но вдруг все-таки именно ему, Джеку Уолли, суждено было оказаться более удачливым?
Джек не знал только, какая степень сходства требовалась от модели. Он поднял руку и, стиснув зубы, вырвал из головы волос. Борода его еще недостаточно отросла для этого, да и, в любом случае, была более чувствительной. Он стал покусывать волос по всей длине, стараясь хоть приблизительно воплотить в нем идею зубчатости.
— Быстро, Пи-Айчен, — заговорил он тихим шепотом. — Поспеши и дай мне пилу, способную перепилить это дерево, — только пусть ее зубья будут не слишком велики. Мне бы не хотелось устраивать шум.
И пила — холодная, как всегда, — появилась. Джек осмотрел зубья — все было в полном порядке. Он начал с ближайшей к нему перекладины. Работать в таком стесненном положении было ужасно неудобно, но веревки и дерево легко уступали уверенно грызущему их металлу. Джек трудился осторожно, часто делая перерывы и прислушиваясь. За полчаса он перепилил все, кроме последней веревки на одной стороне — этот угол был для него совершенно недосягаем, поскольку находился как раз под ягодицами. Он просто не мог дотянуться дотуда. Джек попробовал перевернуться, но только ободрал кожу. Если бы он вытолкнул боковину вверх и наружу, повалив ее на оставшийся неразвязанным угол, то наделал бы этим слишком много шума. А он был еще не совсем уверен, что сумеет скрыться во мраке до того, как прибегут Зеленые Братья. Ну нет… Исчезнуть необходимо было до того, как они заметят, что он бежал. Ведь он не имел ни малейшего понятия о том, на какое расстояние простиралась дьявольская власть их колдовского нашептывания.
Часто и тяжело дыша, Джек осел назад и пристально посмотрел в единственный глаз старухи. Она приоткрыла потрескавшиеся губы, демонстрируя одиноко торчащий зуб.
— Не пойму, как такой недотепа сумел это проделать, но если ты дашь мне пилу, я перережу оставшийся узел.
Уолли знал, что Кроч также наблюдает за ним — открыв рот, тот уставился на него словно умирающий от жажды путник на полный стакан сока.
— Хорошо, держи. — Он сунул ножовку в шестидюймовую щель.
— Хи-хи, — старая карга зашлась великолепным старушечьим смехом и тут же принялась пилить собственные веревки.
— Эй, ты, — тут же откликнулся Уолли. — Ты же обещала перерезать мой последний узел!
— Всему свое время, малыш, всему свое время. И побереги свою вонючую глотку — еще не хватало, чтобы сюда приперлись эти зеленокожие бездельники…
Какая несправедливость! Уолли был в бешенстве. Он вырвал из головы другой волос, скомкал его и еще раз воззвал к Пи-Айчену.
— Глазам своим не верю, о чужестранец, — тихо проговорил Кроч.
Белые шрамы на его теле маслянисто поблескивали в свете фонарей. Мускулы вздымались, когда он ерзал по клетке, сочувствуя движениям Уолли, силящегося дотянуться до последнего несговорчивого узла.
— Если будешь слишком шуметь, ты пропал, — сдавленно пробасил Кроч. — Эти мерзкие зеленые затычки для сточной трубы не простят двух попыток к бегству за одну ночь.
— Слушай ты, кривая беззубая пародия на женщину! — воскликнул Уолли. — Сейчас же отдай пилу Крочу! И без всяких шуточек, а не то, когда выберусь отсюда, я выдерну все твои крашеные волосы из башки.
Она попыталась было протестовать, но затем быстро перешла на свой обычный жалобный вой и протянула пилу Крочу. Вскоре уже все трое сосредоточенно пилили, время от времени останавливаясь и прислушиваясь.
С громким треском, заставившим всех нервно вздрогнуть, лопнула последняя веревка на клетке Кроча. Он опустил на землю решетчатый бок и выкатился наружу. Минут через пять он смог встать на ноги и на корточках подполз к клетке Уолли.
— Давай, друг, я помогу тебе. — Еще с полдюжины движений пилой по веревке, и Уолли оказался на свободе. Все, что он мог сделать, — это выкатиться наружу и попытаться распрямить свое тело, которое упорно стремилось свернуться обратно, словно большой складной нож.
— Сейчас… еще минуточку… и я буду в порядке… — простонал он, чувствуя, как расплавленная лава мириадами булавочных уколов захлестывает его конечности, раскаленные добела ножи пронзают тело, а прежнее биение пульса и удары крови терзают давно не использовавшиеся артерии. — Да это настоящая пытка!
— Заткни свою поганую пасть! — враждебно откликнулась старая Ведьма. — Если бы хоть один из вас действительно был другом, вы бы помогли мне выбраться.
— Слушай, ты… побереги свои крашеные волосы, — с трудом выдохнул Уолли, катаясь по земле и сражаясь с жалящими его иглами.
Кроч извлек старуху из клетки и приподнял ее. Уолли мог поклясться, что ее скрученные руки и ноги с треском отрывались, когда тот выпрямлял их, заткнув ей рот ладонью.