Все было готово и находилось под рукой. В соломе лежал целый арсенал боевых топоров, стрел и мечей, из этой же соломы и изготовленных. Оружие взывало к восстановлению справедливости. Уолли потрогал запал и попытался унять дрожь в руках. Остальные не могли понять, почему им следовало держаться подальше от тайника и что еще за чертовщина должна была появиться оттуда…
Уолли чиркнул спичкой… Желтое пламя затрещало и зашипело. Он коснулся запала, и искорка, свистя и извиваясь, побежала вперед — крошечная искорка, слабый зародыш грядущих свершений, подобный семени могучего дерева. Ее пламя должно было зажечь факел свободы.
— Что там происходит? — Надсмотрщик поднял фонарь и, помахивая кнутом, начал спускаться вниз. Его обутые в сапоги ноги громко топали по ступеням, словно насмехаясь над каторжным трудом узников.
Кто-то протянул руки и схватил его за ногу. Другой без лишней торопливости нанес удар копьем. Еще кто-то подхватил выпавший из рук надсмотрщика фонарь.
Шнур запала продолжал отчаянно шипеть, отбрасывая вокруг похожие на призраков черные пляшущие тени.
Другой надсмотрщик заорал громким резким голосом. Обутые в сапоги ноги застучали по палубе. Решетки со звоном полетели в сторону, и холодный, несказанно приятный воздух хлынул в трюм. Свет озарил белые напряженные лица, спутанные бороды, грозно поблескивающее оружие…
— Сигнальте тревогу! Зовите солдат! Бунт! Бунт!
— Это не бунт, — проворчал Джек, отступая назад вместе с Брилом, Кларком и Стремом. — Это день расплаты!
— Чего же мы ждем? — взревел Брил. — В любую минуту могут появиться солдаты с арбалетами!
Тень страха скользнула по потным лицам замерших в напряжении людей…
— Мы ждем… — начал Уолли.
Продолжать не было необходимости.
Бомба с оглушительным грохотом взорвалась, разнеся половину борта и нос корабля. Все вокруг было объято обжигающим пламенем и заполнено дымом. Холодная зеленая морская вода, покрытая седой пеной, водопадом низвергалась внутрь и с рычанием разбивалась о палубу.
— Все наверх!
Зажав в кулаке боевой топор, Брил бросился вверх по ступеням. Вслед за ним, крича и толкаясь, ринулась толпа остальных узников. Блеск оружия создавал нечто вроде ореола над их головами. Взвились стрелы арбалетов. Потекла кровь. Страха больше не было…
Пробил час расплаты! Наступил день Страшного Суда, безумный и кровавый! Узниками овладело одно желание — отомстить! Отплатить ударами мечей и копий за каждый щелчок ненавистных кнутов!
Впоследствии Уолли с большой неохотой вспоминал подробности того вечера.
Люди, с которыми обращались как с животными, начинают вести себя подобно животным. «Только Я один вам судья», — говорил Господь, но те, кто отвернулся от Господа, заслужили человеческое отмщение.
Вода вокруг «Лунного цветка» окрасилась в багровый цвет. Изуродованные человеческие тела летели за борт. Все смешалось — крики, вопли, мольбы о пощаде, сиплый рык и хрипы. Мечи взлетали в воздух и, сверкая лезвиями, обрушивались вниз…
Уолли заметил господина Хлыста.
Позвякивая кнутом, тот стоял в клетке, окруженный плотным кольцом изможденных, растрепанных, грязных людей с ослепительно блестевшим оружием в руках, которые обступали его, словно злые духи. Кнут натолкнулся на острый клинок, и лишенная силы плеть упала на землю. Еще кто-то из этих Эвменид в мужском обличии резко рубанул мечом, и рука господина Хлыста бессильно повисла. Прохныкав прощальное «динь-динь», рукоятка кнута полетела в море.
То, что произошло потом, заставило Уолли поперхнуться. Он отвернулся в сторону и перезарядил свой арбалет.
Мимо пронесся Стрем с окровавленной и неестественно болтающейся левой рукой. Все тело его было мокрым от крови, а рот широко раскрыт в крике, который, однако, не доходил до слуха Уолли. Брил размахивал топором с обагренным кровью серебристым лезвием, убивая направо и налево и выкрикивая что-то громким и резким голосом, но Джек и его не слышал.
В водосточном желобе у ног Уолли валялся один из надсмотрщиков. Голова его была отделена от шеи.
— Вы сами навлекли это на себя, — прошептал Джек, роняя арбалет в залитый кровью желоб. — Этот гнев копился долгое время вашими же стараниями, и теперь, когда чаша весов качнулась в другую сторону, вы пожинаете плоды собственных усилий. — Он взобрался на бортик. — Мне жаль вас и жутко смотреть на эту бойню, но вы сами во всем виноваты. — И он нырнул в воду.
«Лунный цветок» уже погружался в море, красное от огня и крови, но вакханалия неверия в божественное возмездие все еще продолжалась на его накренившейся палубе.
Холодная зеленоватая вода обступила Уолли, охлаждая и очищая тело словно чудесный бальзам, но она не могла изгнать из сознания заполнявшие его образы и унести прочь звуки, которые Джеку не суждено было забыть уже никогда.
— Вы сами виноваты, — снова и снова повторял его возбужденный разум. — Вы не должны были этого делать… Но раз уж вы начали, иного конца быть не могло… Проклятые глупцы!
X
— Так, значит, ты, — сказал довольный Кроч, отпихивая от себя пивную кружку и смачно рыгая, — сыграл с ними неплохую шутку, а, мой маленький, везучий топтун?
— Прошу тебя, — Уолли поежился, — не называй меня так. Я не хочу об этом вспоминать.
— Учил-учил я тебя законам этой страны — и все зря! Как же ты меня разочаровал, помчавшись за какой-то пузатой расфуфыренной милашкой в оранжевом корсете! Тьфу! — Он провел рукой по бороде и усам, вытирая капли вина, и поднял вновь наполненную кружку, плотоядно улыбаясь и подмигивая в сторону стройных лодыжек и пухлого зада молодой служанки, скрывшейся за служебной дверью. — Тебе еще надо набираться ума-разума. Бедняга Хардра, кстати сказать, получил хорошую взбучку от Долли.
— Мне жаль, что я ударил его, — скромно ответил Уолли. — Но ты же знаешь…
— Знаю, сынок, знаю! Хардра сообщил нам, что здесь была гарпия. Однако, пока мы бежали до пристани, корабль уплыл. — Кроч тихо усмехнулся и выпил до дна за здоровье Уолли. — Но ты дал мне просто великолепный повод, чтобы можно было быстренько удрать от Долли и не отдавать ей эту дюжину зелененьких!
Они с комфортом расположились в уютной отдельной комнатке в «Золотом Теленке». Ночной ветер стучал в окошко, а яркий свет фонаря поигрывал на оловянной и серебряной посуде, рубиновом вине и недоеденных остатках пищи.
— А где Саломея?
— Где ж ей быть? Танцует у Долли. — Кроч еще раз рыгнул и доверительно придвинулся к Уолли. — Вот что я скажу тебе, Джек. Саломея была права. Они там, в Меро, ничего не смыслят в танцах! Это здесь, в Фирее — золотом Фирее с оливковыми деревьями во двориках — исполняют танцы, достойные очей принцессы! Так что Саломея неплохо устроилась.
— Бедная старуха. Надеюсь, ноги ей еще послужат.
— Итак, Джек, — тон Кроча все еще был доверительным. — Ни одна душа не знает, что это ты потопил галеру, — кстати, как бы мне хотелось самому посмотреть на такое зрелище! А если кто-то будет лезть с вопросами к моему другу, то ему придется иметь дело со мной. Тебе необходимо немного пожить здесь.
— Что ж, пожалуй, ты прав.
Необычное уважение появилось теперь на грубом лице Кроча, когда он смотрел на Джека Уолли, — уважение, подогреваемое сплетнями о пожаре и ужасном, сверхъестественном грохоте, с которым галера отправилась ко дну. Уолли пересказал ему то, что посчитал нужным, и Кроч, расхохотавшись и задрав бороду кверху, заключил:
— Только настоящий мужчина мог потопить галеру и вырваться из клетки топтуна, Джек!
Уолли подумал, что он в любой момент мог бы заняться изготовлением оружия — стать этаким оружейным магнатом. Учитывая те скорость и качество, какие он сумел бы обеспечить, производя на свет дурацкие аркебузы, он и за всю жизнь не успел бы заменить ими все арбалеты Брианона. Дальнейшее его не интересовало — в этом мире мало кто придает значение вещам, находящимся за пределами отмеренного ему срока. Слоняясь по Фирею — еще до того, как Кроч, словно морской призрак, высадился на берегу, — Джек уже трижды был свидетелем разрушения зданий. Жители, казалось, не обращали на это никакого внимания. Они просто переезжали в другое место.