— Ты можешь коротко объяснить мне, как ты создаешь вещи по заказу?
— Вопрос понят. Суть. Матрица каждой вещи, которая может потребоваться людям, хранится в ячейках моей памяти. После поступления запроса и при наличии макета, который выполняет роль ключа, осуществляется передача вещи. Обрыв…
Далее Пи-Айчен пустился в детальные объяснения, которые оставили Уолли безучастным. Не потому, что он не понял сложных научных построений — а он их действительно не понял, — просто все самое важное было уже высказано в первой же фразе. Делаешь макет, обращаешься с просьбой, и Пи-Айчен осуществляет передачу вещи. Вот и все.
Люди, сконструировавшие и изготовившие эту машину, сотворили настоящий рог изобилия. Так что же произошло с ними потом?
— Пи-Айчен терпелив. Пи-Айчен запрограммирован на удовлетворение человеческих потребностей. Пи-Айчен этим и занимается.
— Но где те, кто тебя сделал… самые первые?..
— На этой планете произошли перемены. Появились новые люди, а затем и их не стало. Потом прибыли более молодые люди, они постепенно взрослели, но затем тоже ушли. Теперь этот мир населяют дети.
Дети.
Уолли был слишком поглощен этим кратким и незатейливым экскурсом в историю населения планеты, чтобы испытывать страх. Он наклонился вперед.
Надо было еще узнать то, зачем он, собственно, сюда и пришел.
— Почему дети перестали рождаться на этой планете?
— Пи-Айчен сделал это, обрыв, по доброте своей.
— По доброте? Да что может робот знать о человеческих чувствах?
— Пи-Айчен запрограммирован. Обрыв, обрыв, обрыв.
— Запрограммирован! — Уолли разозлился. — Что ты заладил-то одно и то же — «обрыв, обрыв»? — Он угрожающе выставил вперед указательный палец. — А я думаю, ты просто убиваешь людей для того, чтобы затем пустить в атаку свои безмозглые механизмы и захватить планету!
— Обрыв… — начал было Пи-Айчен, но Уолли разгневанно продолжал:
— Ты замыслил покорить планету с помощью роботов, вот чем ты на самом деле занимаешься, Пи-Айчен!
— Обрыв, обрыв, — зашептал голос в сознании Джека. — Обрыв, неправда. Обрыв. Утверждение неправомерно. Обрыв, обрыв, обрыв. Экстраполяция указывает на легкий конец человечества. Все просчитано наилучшим образом, обрыв, и со всех точек зрения это решение представляется самым подходящим.
Холодный механический голос, звучавший в сознании Уолли, был похож на звук испорченного проигрывателя, бесконечно повторяющего одни и те же бессмысленные слова.
— Кто сбросил бомбу, там, наверху? — жестко спросил он. — Почему ты не творишь еду и питье? Зачем ты запретил рождение детей? Я требую полных и исчерпывающих объяснений! И немедленно!
Все время, пока шел этот призрачный диалог, лампочки загорались и гасли, измерительные приборы указывали величину нагрузки, стрелки поблескивали в дрожащем танце, фиксируя направление энергетических потоков. Вся эта бурная деятельность свидетельствовала о том, что требования стекались к Пи-Айчену со всего Керима. Мужчины и женщины просили о вещах, матрицы которых хранились в памяти машины. Славная система, но… Но какую мрачную тайну скрывал Пи-Айчен? Уолли чувствовал, что какая-то тайна у него была, и упрямо, стыдясь своей несостоятельности, он пытался добиться как можно большего от этой груды металла.
— Я требую исчерпывающих объяснений! И немедленно!
— Взрыв бомбы, обрыв, явился результатом войны двух противоборствующих идеологий. Не пострадали только защитные экраны Пи-Айчена. Все здания рассыпались в прах. Производство еды и питья запрограммировано, обрыв, только для чрезвычайных обстоятельств, обрыв. В связи с неизбежностью полного уничтожения планеты нет необходимости в деторождении.
Смысл слов постепенно доходил до сознания Уолли. Война превратила город создателей Пи-Айчена в огромную пустыню, которую они видели наверху. Помещение для компьютера, видимо, было упрятано глубоко под землей, хотя единственным подтверждением данной гипотезы служило расположенное на поверхности здание с колоннами. Впрочем — и это, пожалуй, было даже более вероятно — они могли находиться теперь и на орбитальной космической станции, о чем свидетельствовало состояние невесомости.
Еда и питье… что ж, выходит, если бы он знал верную форму соответствующего запроса, ему не пришлось бы мучиться в пустыне от голода и жажды. Джек решил, что надо будет непременно выяснить это, прежде чем он уйдет… Но еще…
Дети.
— Почему этой планете грозит гибель?
Страшные слова, слова, которые очень трудно выговорить.
— Здешнее солнце скоро превратится в новую звезду.
Более ясный ответ трудно было и придумать.
— Когда?
— Через пятьдесят пять лет. Предсказать данное событие с точностью до часов не удается.
Все было тщательно просчитано, отмерено и согласовано с правилами безумной логики.
— Ты сказал, будто запретил рождение детей по доброте?
— Так оно и есть. Период функционирования физиологической системы людей, населяющих, обрыв, планету в данный момент — семьдесят пять лет. Они умрут до вспышки новой звезды.
Уолли пришел в ярость.
— И ты называешь это добротой? А ты подумал, что станет с людьми, когда им всем стукнет по семьдесят пять? Каково им будет жить в этом мире семидесятипятилетних старцев? Да способен ли ты со своими запрограммированными эмоциями хотя бы представить себе, что тогда будет?
Он почувствовал себя разбитым.
— Данная информация у Пи-Айчена имеется давно. Для прекращения рождений был выбран срок за семьдесят пять лет до вспышки новой звезды. В программе все сходится. Процедура верна.
Последовала пауза, а затем опять, словно икота:
— Обрыв.
— Так вот почему ты больше не утруждаешь себя ремонтом домов? Меньше людей, меньше им нужно и жилья? Но по какому праву ты творишь все это, Пи-Айчен?
Если Уолли ожидал, что его вопрос вызовет смятение в электронных мозгах машины, то он был разочарован.
— Я так запрограммирован, — бесстрастно ответил голос в его сознании.
— Но тебя не могли запрограммировать на то, чтобы ты стер с лица земли народ, который призван защищать! Плохо дело, Пи-Айчен. Ты создан затем, чтобы служить людям, и это является единственной целью твоей деятельности. Так как же это ясное указание согласуется с той жаждой убийства, которая тебя обуяла?
— Я служу человечеству и забочусь о нем. Как машина, я был запрограммирован делать только то, что идет во благо людям. Жизнь на этой планете обречена. Планета также обречена. Для человека лучше принять легкую смерть от естественных причин, чем погибнуть в мучениях от вспышки новой…
— Ты используешь в своей речи понятия, соответствующие человеческим чувствам. Должно быть, их смысловые аналоги заложены в твою программу.
— Обрыв. Я буду уничтожен вместе со всей планетой.
— Но ведь гибель от вспышки новой звезды тоже можно считать смертью от естественных причин! О Боже, помоги мне!
— Данное утверждение не выдерживает проверки.
Очевидно, Пи-Айчен порылся в ячейках своей памяти, где хранилась информация о чувствах, и вернулся назад, приняв на себя роль эдакого огромного механического папаши. Уолли поежился. Разум говорил ему, что в словах Пи-Айчена была своя логика. Чувства также подсказывали, что простая смерть — от естественных причин! — была куда лучше, чем гибель во всепожирающем космическом пламени от вспышки новой, и все же…
— Ты способен понять, что сейчас происходит в Кериме?
— Да. Мне очень жаль, — Пи-Айчен опять выдал эмоциональную оценку, холодную и запрограммированную, как будто чувство можно было разъять на части и смоделировать при помощи электронных схем, — но это лучше, чем ждать конца, ничего не предпринимая.
— Спорное утверждение, — сердито заметил Уолли. — Ты не можешь понять горе этих людей, и тебе не дано пережить и почувствовать весь ужас происходящего в проклятых городах на побережье.