Я размышляла на ходу: если он будет пьяный – все в порядке, а если трезвый – ничего не добьешься.
Было начало одиннадцатого, когда он вошел в парадное – я все еще нажимала на дверной звонок, словно пытаясь разбудить его сознание.
А он пришел пьяный и сообщил, что они набухались с Тарасом Липольцем, и менты им по почкам надавали, особенно досталось Тарасу, которого подружка увела. «Чего ты ходишь с ним? – пытались правоохранительные органы выяснить у Параноикова. – Разве ты не знаешь, что он колется?» – «Знаю», – ответил Параноиков. И тогда им влетело.
– Ты, идиотка ебаная, бери журналы, на тебе двадцать баксов на проездной.
– Спасибо, Егор, когда ты пьяный – ты добрый.
– Почему я добрый? Я и пьяный, и трезвый говорю, что ты – идиотка еб*ная, с кем ты связалась? Я любил тебя, идиотку ебаную, я и сейчас люблю тебя, а этого... Ты скажи ему, что если он еще придет ко мне, я замочу его, блядь...
Егор метался в истерике, рыдал.
– Да ты знаешь, кто он: бывший комсомолец, руховец и филаретовец. Да, ты поспрашивай его – он филаретовец.
– Он – бывший аппаратчик. Молодые аппаратчики – моя слабость, – поддразнила Егора. – И вообще, он поклоняется Будде (как антихристианин в трактате Ницше) и не ест мяса, в отличие от нас грешных.
– Анька, я присмотрел себе девочку-поэтессу.
– Кого? Лапкину?
– Почему... А, впрочем, можно и ее.
– Анька, останься со мной, как посторонняя женщина. Останься, я очень хочу женщину.
– Если бы я у тебя могла оставаться, наверное, я бы и жить с тобой могла.
– Послушай, моя девочка, я расскажу тебе сон (мой пьяный сон): мне недавно снилась твоя мама на кухне, в короткой комбинашке, и я хотел ее. Я возбудился, и целовал ее везде...
* * *
Я никого не хотела видеть, кроме Николая. Долго было холодно, шли дожди, беспрерывно дул северный ветер. А после Пасхи земля согрелась, купаясь в первых теплых лучах. Деревья все расцвели как-то сразу, и зазеленели травы, запели соловьи, распустились листочки, и пошли чередой майские праздники.
Я задавала себе один вопрос: почему у меня до сих пор нет ни сына, ни дочки? Я бы их тоже водила в сады и парки, на выставки и в кино, и мне бы не было так невыносимо грустно и одиноко в этом жестоком мире, где ты никому не нужен, или никто не нужен тебе.
В конце века события развиваются с неимоверной быстротой, но человеческая натура имеет склонность приспосабливаться к любым обстоятельствам.
Каждый день, прорываясь сквозь сутолоку густонаселенного столичного города, воспринимаешь реальные события, словно вести из зазеркалья, – и уже одно это свидетельствует о наличии защитной реакции, иначе... Если бы я все воспринимала серьезно – мир давно бы перевернулся. Главное сегодня – не потерять себя, сохранить внутреннюю гармонию, не суетиться, не растрачивать свою энергию по мелочам.
С утра начинать жить заново, радоваться восходу солнца, радоваться, что живешь... – все эти прописные истины приложимы в первые десять минут, пока очнешься от сна. Все эти современные рецепты: как выйти из состояния стресса – полезны при отсутствии стрессовой ситуации.
Но для меня важно было прежде найти себя – в другом; важно было сохранить в себе, вобрать в себя до мельчайших подробностей те ощущения, что были внушены при общении с тем таинственным человеком, имени которого я не могла припомнить, сидя напротив него в полутьме. Тогда я остро ощутила внутренний разлад между «я» и «не я»: одновременно возникало желание бежать отсюда, но что-то влекло, с непреодолимой силой, заключить его в объятия.
Представив себе, что человек, которого я безумно полюбила; несмотря на сложную цепь обстоятельств, послуживших верной помехой на пути нашего сближения, – этот человек... и я – принадлежали друг другу на иной планете, в иррациональном измерении – ибо случайных встреч не бывает.
Я, несомненно, была рабой, он – повелителем стихий.
Каждый из нас, вырванный сегодня из привычного контекста, все глубже с каждым днем постигает истинное одиночество. Но, насколько он дорожит собственным одиночеством, я – как драгоценные камни – собираю по крупинкам воедино портрет его личности, сотканный из коротких, мимолетных встреч, чередующихся с долгими разлуками...
Но стоит лишь сомкнуть глаза, как ясно представляю себе картину нашего существования в иррациональном измерении: бесконечный звездный простор, бесшумно пересекаемый прозрачными астральными телами, теряющимися во тьме вечной ночи...