* * *
А его дочке уже ...надцать лет. Он уже почувствовал свою ответственность. Своей жене он всегда старался хранить верность.
Бывшая цирковая наездница – жена поэта В. Сосюры – метала в мужа пишущими машинками (благо, тогда компьютеры в обиход еще не вошли). Когда Сосюра жаловался – ему давали путевку в санаторий.
– Такою, я понимаю, должна быть жена писателя. Но если мой муж – поэт Егор Параноиков – хотел быть президентом, то он и основал империю диванно-компьютерного «ВИЗАНТа».
Невропатолог, правда, советовала впоследствии, когда события уже разворачивались с неимоверной быстротой, приобрести еще и кактус, таящий в себе, оказывается, способности поглощать вредные волны насиженного бытия.
И святочного неба бирюза...
– Сейчас уйдешь, а потом всю жизнь жалеть будешь.
– Не буду. Любые трудности легче перенести без тебя.
(Из диалога с Е.Параноиковым)
Это Егор в последний раз говорил накануне своего дня рождения, пьяный: «Я люблю тебя. Хочешь – ты только скажи, с девятого этажа брошусь – ради моей любви к тебе».
Тогда я приходила поздравить его: купила два галстука и носки. (Галстуки ему очень нравились, хотя повязывать он их не умел.)
Пришла я тогда засветло, прямо из редакции, а Егор встречает меня совсем голышом, без трусов даже. Ну, я на него галстук и напялила.
– Анька, – просит он, – я люблю тебя, только не уходи. Я знаю – ты с этими мудаками ебешься. Я тебе все прощу, только останься. Письку он тебе целовал, этот мудак, да? Вернись ко мне. Я люблю тебя. Я тебе все прощу. Только с ним кончай. А впрочем, как хочешь. Только приходи ко мне.
– А я и рада прийти к тебе, но каждый раз слышу гадости, гадости и то, что я – дешевая проститутка.
– Да, я – жлоб, мерзавец. Да, я исправлюсь. Наложи епитимью. Анька – ты мне снилась. Ты и моя мама покойная. Встретил Мамушева, говорю: «Мне моя жена снилась». – «Почему?» – «Она ушла от меня». – «Как так?» – «Я ее выгнал». – «Ну и мерзавец ты», – говорит. Анька, я люблю тебя, только вернись. Вон комета летает, я так хотел, как те 36 человек в Америке с пятью долларами в кармане уснули вечным сном. И я так хотел – из любви к тебе.
– Дай мне лучше девять гривен – на студенческий проездной.
– Да я тебе больше дам. У меня деньги есть. Я тебе сто баксов дам. Вот. Хочешь, еще сто дам, – и дает. – У меня сегодня с утра Пострелец сидел, я ему говорил, как я люблю тебя, и что ты мне снилась. А он умеет слушать. Сидит, слушает и говорит: «так». Приходи завтра, и они собирались приехать.
– Я не знаю, ты завтра будешь трезвый и злой, ты деньги назад потребуешь.
– Нет. Разве я когда-нибудь требовал? Только вернись. Будем жить мужем и женой. Не хочешь детей – не надо, я хотел как лучше.
– Егор, ты ничего из журнала больше не выбрасывал? Мне Ким звонил с утра, сказал, что в тексте рекламы допущено четыре ошибки.
– А, ну их, пусть катятся. Да – я сбросил этого мудака-графомана, «Кохання опят» его.
– Он не графоман!
– Ну, если не графоман, так пойдет в 4-й номер.
– Егор, как же ты мог? Этот человек работает для нас.
– Та-а.
– Егор, он – замечательный человек. Если бы не он, я... я рецензию написала уже.
Надела пальто и ушла.
– Так я и знал, что ты из-за этого мудака... – неслось вдогонку, из-под одеяла.
– Живи себе... – я прикрыла дверь.
* * *
А я люблю этого «графомана», я очень сильно люблю его. Я знаю, что в этом мире ничто не способно поколебать мою любовь. Пусть вы все – эгоисты. А я люблю его. Я готова весь мир ему подарить. Как мне с ним хорошо. Какой он сильный. Я люблю его. И буду любить всегда.
А иначе – я не хочу жить на этой земле. Да, я знаю, что ему все равно. Но он мне нужен, он мне необходим. Он – свет очей моих. Солнце мое ясное. Я бы целовала твои глаза, твои зеленые глаза – дни и ночи напролет. Как он нежен в постели, а как он страстно кусает мою грудь, аж до синяков. Я тебя люблю, Коля. И ничего в мире не помешает мне любить тебя.
* * *
Мы решили развестись.
Мой муж показал себя, каков он есть на самом деле, в наилучшем свете: как только чуть протрезвел – деньги назад потребовал.
– За журнал платить нечем, я все пропил, чернобыльские – во дворе гулявшим раздал, кому-то даже кошелек подарил.
– А я здесь при чем?
– Не отдашь, позвоню корейцам, скажу: «Анна Борисовна деньги забрала». (С утра он таким плаксивым голосом – в трубку: «Анюта, приезжай, у меня невроз обострился».)