Зачем я вообще пошла туда.
Зачем разрешила безумию завладеть своей душой?
Дать, зародить в глубинах сумрака надежду?
Я не понимаю. Просто иду. Просто живу. Просто чувствую.
- Жизнь - это вздох. - Одними губами отвечает на мой немой вопрос он.
Меня это иногда пугает. Есть такое ощущение, что он слышит мои мысли.
Мои немые вопросы он читает легко, даже не видя самой причины.
Но именно сегодня я поняла, что я падаю. Падаю еще сильнее, чем в прошлый раз.
Тогда было некое подобие измены, наказания за непослушание. Но не сейчас.
- Я боюсь. - Шепчу я.
- Смерть - это выдох. - Отвечает он мне и отталкивает. - Извини. Мы не можем больше продолжать наше сумасшествие. Это не правильно.
Сердце предательски екает. Я теряю почву из-под ног.
За что? За что? За что?
Это немой вопрос. Я не задам его никогда. Не хочу, чтобы он озвучивал мои мысли.
Не хочу слышать этого.
Не хочу понимать этого.
Зачем?
Я прячу лицо. Прячу, чтобы он не видел моих слез, которые больше не увидит никто.
Больше не прикоснется к моему сердцу. Никто больше не появиться там, в белом ореоле. Больше не будет понятий любви, лишь разумный отсчет.
- Прощай. - Шепчу я, исчезая в окне.
Мне холодно. Хочу умереть. Хочу исчезнуть в этом мире, чтобы никто не нашел меня. Чтобы просто жить и забыть. Забыть боль и щемящее чувство обиды.
Я врываюсь в мирный поток Тьмы.
Надежда.
Эпилог.
Надежда была чем-то аморфным лишь до того момента, пока люди верили в нее. Лишь спустя века, она приняла человеческие формы. Эту форму ей дали люди, но не отказались от ее реального вида, словно игнорируя самих себя.
Зачем все это? Что такое надежда в глазах верующего? А что такое жизнь без нее?
Солнышко нещадно палило, словно пыталось выжечь все, к чему прикасалось. Оно яро прогрызало все новые пути к мягким телам людей, чтобы обжечь их кожу. Сжигало нещадно траву, пытаясь спалить землю, чтобы она стала мертвой. Такой же мертвой, как и души многих Падших.
Иногда даже сердце перестает верить тому, что видит.
Верит словам лживых певцов.
Верит во всю чушь, что несут уста.
За что?
Иногда этот вопрос становиться слишком провокационным. На него ведутся люди. Они не знают потёмков бесконечно мертвой души, что давно потеряла надежду на рай или простое «Прости».
Руки были по локоть в крови. Но не в своей. Чужой и такой притягательной, что не удержаться было бы преступлением против самого себя.
Сердце бешено стучало. Мозг бешено работал, перегоняя новую информацию о получателе.
- Что это? - спросил кто-то за спиной.
Ответа не последовало. Просто не нужен был.
Тело не прошеного гостя упало на пол, глухо ударив о дорогой паркет.
Ядовитая улыбка скользнула на узких губах стоящего в центре вампира. Алые глаза горели в предчувствии пира. Синий язык показался, слизывая с нижней губы капельки крови.
- Красиво... - хриплый голос стал последним. Ледяные руки судорожно хватались за все, чтобы тело могло удержаться на месте.
Серебряный клинок торчал в груди вампира. Алая кровь, которая растеклась по белой рубашке. Глаза округлились, становясь уже в последний раз стеклянными.
- Ты сказал, что жизнь - это вздох. - У самого уха прошептала тень. Черные крылья предательски дрогнули. Длинные пальцы высунули орудие Смерти. - А смерть - выдох. - Взмах и голова пала к ногам убийцы.
Стальная коса, которая давно не плакала алыми слезами, яро впитывала последний миг своей свободы.
Пальцы дрогнули, выронив орудие. Ноги подкосились. Гордая носительница звания Смерть впервые ощутила пустоту в груди. Душа умерла. Умерла без обязательств и громких слов.
Несколько перьев выпали из черных, словно ворон, крыльев. Она забыла, кода ее сердце убила свою надежду.
Ни один Падший не помнил этого, просто живя по невидимым правилам Всевышнего.
Свет давно сжег тело ненасытного вампира. На месте всего кровавого побоища остались лишь сгусток Тьмы, тумана, который появляется иногда в душе каждого. Но сейчас он был реален. Реален на столько, что можно было дотронуться до самой сути души.
- Ты приняла меня. - Прошептал мягкий голос владыки древних. - Значит, ты больше не принадлежишь этому миру.
Невидимые руки схватили за запястья ангела-убийцу, словно в тиски. Да и не пыталась вырваться из этих оков. Глаза давно были мертвы, как и душа, что жила одной лишь надеждой на возвращение.