Девушка ходила по комнате, потирая виски и стараясь что-нибудь придумать, пока не обнаружила, что у нее осталось всего десять минут на переодевание. Она с трепетом ждала приближающуюся ночь, и это было основной мыслью, когда она шла к ужину. Диана даже постаралась сделать себя менее привлекательной — надела строгий черный костюм, убрала со лба назад волосы, не стала накладывать румяна и надевать украшения, хотя не смогла удержаться от того, чтобы слегка не подкрасить губы.
Ей в голову не приходило, что она выглядела естественной и более привлекательной, чем обычно. Строгость ее платья оттеняла белизну кожи и темное золото волос. Ее бледные щеки подчеркивали глубину и красоту ее глаз.
Яну очень хотелось попросить ее всегда выглядеть именно так, поскольку отсутствие украшений делало ее более скромной.
Они промолчали весь ужин. Все попытки Яна поддержать разговор оказались тщетными. Диана едва дотронулась до еды, спазм сжимал ее горло.
— Я хочу написать несколько писем, — сказала Диана. — У вас нет возражений, если я отправлю их отсюда?
— Конечно, нет. Не скрою, я должен попросить вас дать мне их просмотреть. Я не могу позволить, чтобы отряды спасателей штурмовали мой остров.
Диана вздохнула, она ожидала подобного ответа. Медленно тянулись минуты, отсчитываемые старинными часами, стоявшими в углу комнаты. Диана остро ощущала приближение момента, когда надо будет идти ложиться спать. Нервы были напряжены до такой степени, что она уже готова была кричать. Наконец она не выдержала и резко вскочила, мягкая юбка обвилась вокруг ее колен.
— Вы просили меня выйти за вас замуж, — проговорила она дрожащим голосом. — Неужели у вас ко мне нет ни капли жалости? Вы не можете этого сделать!
— Моя жена должна быть достойна моего дома. — Она почувствовала такое презрение в его голосе, как будто он ударил ее. — Теперь я не женюсь на вас. Кроме того, — добавил он, — с какой стати я должен?
— Если бы я была мужчиной, я бы убила вас за это! — проговорила она с яростью.
— Но вы не мужчина, — ответил он, поднимая ее на руки. — Вы только очень привлекательная женщина.
Несмотря на ее яростное, но бесполезное сопротивление, он понес ее наверх.
Глава 12
Яна любили и уважали все жители острова, но существовал человек, который выделялся из этого большинства. Джин Росс с грустью размышляла о внезапном появлении Дианы и была недовольна ее присутствием.
Джин, сколько себя помнила, всегда любила Яна. Она боготворила его еще тогда, когда он был крепким, красивым мальчиком и они играли вместе. Когда он уехал, воспоминания наполняли нежностью сердце девушки. Страстно желая общения в этой уединенной жизни, томясь от одиночества в университете, где у нее не было друзей, она находила утешение только в своих воспоминаниях о Яне.
Джин просматривала лондонские газеты, стараясь найти упоминание о нем, и со временем собрала несколько скудных газетных вырезок, которые прятала в коробке, где хранились многие сувениры: грязный, окровавленный носовой платок, который он однажды одолжил ей, чтобы завязать содранную коленку, заячья лапа с его первой охоты, перья из хвоста вальдшнепа и несколько фотографий.
В основном это были любительские фотографии, часто очень плохие, но она считала их достижением фотографа-любителя в день своего девятилетия.
Джин была достаточно хорошенькой, чтобы привлечь внимание мужчин круга, к которому принадлежал Ян, но это было невозможно. Она считала себя выше их, становясь отчужденной и надменной при первом их приближении.
В Эдинбурге она познакомилась с несколькими девушками, но была слишком застенчивой, чтобы поехать к ним домой, чувствуя себя неловко с их родственниками, а сама слишком хорошо осознавала убожество своего дома, чтобы пригласить кого-нибудь на Ронсу.
Джин просто закрылась в скорлупу. Поэтому осталась одна, без друзей, на все те долгие годы, пока училась в университете, а по возвращении стала чужой для своих людей, чувствуя свое превосходство.
Образованный человек на Ронсе был редкостью. Ни ее мать, ни отец не могли ни читать, ни писать, никто на острове, кроме нее, не говорил по-английски. И не было ничего удивительного в том, что одиночество сделало ее угрюмой и беспокойной.
Она намеревалась после экзаменов подыскать себе место секретаря или учителя на континенте, но мать становилась старой, и перед выпускными экзаменами заболела. Джин вызвали домой, а когда миссис Росс выздоровела, было слишком поздно, а может быть, она была слишком равнодушна, чтобы начать готовиться снова, кроме того, она стала почти незаменимой в доме.