Вика Варлей
«Наказание»
Пролог
Серый типографский листок с фотороботом предполагаемого убийцы наклеили в один ряд с кучей лохматых объявлений о поиске жилья, пропаже собак и кучей всего прочего, что вызывает раздражение, – вид у привокзальной стены был паршивый. Впрочем, как и у самого вокзала, где целыми днями грохотали поезда и раздавались с металлическим привкусом объявления, – все казалось вкривь и вкось. Каждое дежурство Серафима Федоровна начинала с осмотра территории вокзала, и тяжкий вздох вылетал из ее полной груди, – мусор не убавлялся, словно и не было ее тут в прошлый вторник. Сегодня четверг. Сменщица на сносях, а начальство до сих пор не нашло ей замену. Наверное, никто не хочет идти за такие гроши… Серафима Федоровна взялась за метлу и посмотрела на перрон, – кучками стоял народ, вокруг которого валялись сигаретные окурки, пивные банки, обрывки газет.
Прямо навстречу ей по перрону шли двое, – высокий сутулый мужчина лет сорока и мальчик не старше десяти в синей куртке. Последний то и дело подпрыгивал, доверчиво вскидывая голову в нахлобученной на глаза шапке. Широко распахнутые голубые глаза с беспокойством взирали на спутника. Когда парочка с ней поравнялась, до слуха донеслось детским голосом:
– А вы, дяденька, где ее в последний раз видели?
– Здесь, неподалеку. Вдвоем с тобой мы ее быстро найдем…
«Дяденька?» – удивленно отметила про себя дворничиха и непроизвольно обернулась. Спина мужчины показалась напряженной, еще более ссутулившейся от ее подозрительного взгляда. Метла на мгновенье замерла. Серафима Федоровна увидела, что мальчик еле поспевает за ускорившим шаг спутником. Пара спустилась по лесенке вниз, пересекла железнодорожные пути и направилась к лесному массиву. Вскоре эти двое со всем исчезли из поля зрения. Дворничиха ловко смахнула несколько окурков в совок, поправила на голове шерстяной платок. Равномерные звуки шаркающей по асфальту метлы возобновились …
Глава 1
– Ты думаешь его правда…
Голос собеседницы прозвучал еще тише:
– Слышала еще от матери, что сами увезли ночью…. А сказали, что пропал…Какой голод – то был! – шепот резко оборвался, раздался надрывный вздох. – Да-а… Исчез мальчишка и все тут!
– Ладно, давай спать!
После минутного скрипа кровати под тяжестью устраивающихся поудобнее двух женских тел, раздалось негромкое сопение. Сонная тишина повисла в доме, лишь изредка гулко доносился бой часов.
Ваня лежал не шевелясь. Худые лопатки жались друг к другу с невероятной силой. В груди ныло и стонало, сердце билось как сумасшедшее и в животе происходило что-то невероятное; ужасно захотелось разбудить маму или хотя бы попробовать позвать тихим писклявым голоском, но колючий до боли страх не давал двинуть даже пальцем. Голос неожиданно перестал слушаться. На крошечном с кулачок лице застыл животный ужас, – а вдруг его тоже увезут? Как и дядю Колю, когда тот был маленьким. И что-то с ним сделают. «Что-то сделают страшное, чудовищное», – крутилось в детской головке, – «что-то чудовищное…» Воображение нещадно рисовало картины; вот его спящего силой сажают в мешок и увозят в лес, – голубые глаза ширились от ужаса, белая, недавно купленная мамой маечка стала сырой от пота, - а там… там его зарежут и.... съедят!!! Мгновенная как вспышка догадка мелькнула в белокурой голове. Вот почему исчез дядя Коля!!! Ваня сжался еще крепче, с кроватки донесся нечленораздельный звук и тут же тонкие руки обмякли, глаза закрылись, розовый рот приоткрылся, показав ровный ряд мелких словно бисер зубов, бледное лицо побледнело еще больше, расслабилось, избавляя лоб от множества морщинок… Спасительный обморок прервал кошмарное видение.
В семь утра затрезвонил будильник. Варвара с кряхтеньем поднялась с постели, поправляя сползшую с полного плеча лямку ночной сорочки, пошарила крепкой широкой ступней в поисках тапочки и направилась в детскую, отделенную от спальни тонкой перегородкой.
– Сынок, вставай, – позвала она. – Пора в садик.
Женская рука ласково потрепала ребенка по плечу, коснулась упрямых вихров на затылке.
– Вставай, – чуть настойчивее пропел голос, – а то сейчас отец вернется со смены, а ты еще не одет. Ругаться будет.
При слове «отец» Ваня неохотно потянулся и открыл глаза. За окошком было еще темно. Он привстал, обвил шею матери руками и почувствовал себя необычайно уверенно и спокойно, – ночной ужас безвозвратно исчез.
– Мамочка, я тебя так люблю! А тетя Галя еще спит?
– Спит. Не шуми. Ну, ладно, не веси, не веси, тяжелый уже, – со смехом расцепила его руки Варвара и, прижав к себе, ласково похлопала по попке. – Господи, ты боже мой! Да ты сырой! – Рука за доли секунды обшарила белье и постель. – Ты обсикался? Странно!
Ваня проследил за материнским взглядом и увидел большое пятно. Не зная, хорошо это или плохо, он внимательно заглянул в глаза напротив. Что это такое – «странно»?
– Ну, ничего, ничего… Иди, переоденься, – чуть неодобрительно выдохнула Варвара, и ее высокая грузная фигура исчезла в темном проеме кухни.
Раздался лязг ключей, входная дверь с шумом отворилась, впустив в квартиру зимней стужи. Тут же зазвучал мужской голос. Приближаясь, голос становился все отчетливее и грубее.
– Готов?
Этот вопрос явно предназначался ему. Ваня нервно потянулся за колготками.
– Пошевеливайся! Опять опоздать хочешь? - и мужчина с размаху шлепнулся на кровать. – Вот, черт! – Следом раздалось матерное ругательство. – Да ты че, обоссался что ли? Ха! Мой Ванька – ссыкун!
-Кость, не кричи на него, – раздался примирительный голос появившейся на пороге Варвары. – Я его только разбудила...
– Без тебя разберусь!– донеслось в ответ. Отец повернул голову к сыну, впился взглядом в личико с кулачок и спросил:
– Ты - мужик?
Ваня растерянно посмотрел на потертый рукав куртки, следя за малейшим движением могучей руки. Немного подумал и кивнул.
– Какой же ты мужик, раз ты ссыкун?
Не зная, что ответить, Ваня молчал. Отец же продолжал:
– Тебе сколько лет то?
– Пя-ять...
– Пять! Завтра уже шесть! И не стыдно в шесть лет ссаться то? Мальчишки в садике узнают – засмеют. И в армию тебя не возьмут! Их возьмут, а тебя – нет! Понял?
– Понял, – пискнул Ваня, сообразив, что сикаться все-таки плохо и мигом скрылся за материнской юбкой.
– Ну, иди же, одевайся, – подтолкнула Варвара сына и укоризненно прошептала: «Ну, что же ты с ним так строго?»
– Пусть мужиком растет, а не тряпкой! – рявкнул Костя и нехотя поднялся. – Устал, я Варь. Сегодня столько работы…Семеныч, козел старый, придирался как всегда. То не так, это не эдак…
Ваня быстро одевался, не желая вызвать неудовольствие отца, с которым еще предстоял неблизкий путь в садик. В глазах застыл испуг, – с ним что-то не так. Он не такой как все? Плохой? Руки еще быстрее зашарили в ящике в поиске носка. Неужели мама тоже считает, что он плохой?
При взгляде на мать неожиданно мелькнула надежда на то, что сегодня его оставят дома и в садик не поведут. Отец как всегда ляжет спать, а он останется наедине с мамой! Ваня слезливо захныкал:
– Мам, можно я не пойду? Я че-то болею…
Но ответил отец.
– Не придуривайся! Щас как дам по лбу и вся твоя болезнь мигом пройдет. Дать?
– Будь хорошим мальчиком, не капризничай, – добавила ласково мать и потянулась за шарфом. – Завтра суббота. Выходной. Будешь дома целый день.
Через пять минут маленькие ноги торопливо шагали по хрустящему снегу, стараясь попасть в большие следы. Впереди была лишь сильная и широкая спина отца и темнота. И яркие звезды на небе. Сколько звезд!
– Шевелись! – взгляд отца посуровел, так как сын стоял и с любопытством смотрел вверх. – А то на день рожденья без подарка останешься!
Услышав про подарок, Ваня засеменил вперед. Из – под мехового козырька шапки сверкнули счастливые глаза:
– Подарок? Мне? А какой?
– Машинку!
– Машинку? Ура! А почему у меня день рожденья завтра?