Нижняя губа девушки предательски задрожала, глаза заслезились, а ресницы начали трепетать. Впрочем, ожидать другую реакцию на очередное проявление моей мудацкой личности и не стоило.
— Черт, — тихо выругиваюсь, подбирая слова, чтобы вновь не ранить девушку. Забавно. Ещё вчера я пытался сказать что-нибудь, что сможет задеть заучку, а сейчас наоборот.
— Ты не обязан сидеть и успокаивать меня. Иди на эту свою вечеринку, я доделаю доклад сама, — подаёт голос Купер, поднимая не меня свои глаза. Такие большие и удивительно красивые, отливающие чистым лазурным.
Скажи она мне эти слова десять минут назад и не при таких обстоятельствах, я бы с удовольствием оставил ее здесь одну и помчал к Свиту развлекаться. Но разве могу я теперь бросить ее, не разобравшись в ситуации, хотя причина такой реакции мне понятна. Но будет лучше, если она расскажет все сама.
Мысленно усмехаюсь от нелепости своих догадок. Разве станет она делиться своими переживаниями с человеком, который ещё днём оскорблял ее и люто ненавидел?
Конечно, она откажется и несомненно будет права. Но кто сказал, что я сдамся и отступлю от своей цели?
— Бетти, — прерываю долгое молчание, замечая как она вздрогнула. Кажется это первый раз, когда я назвал ее по имени. — Я не уйду из этого гребанного кабинета, пока не узнаю, что с тобой случилось. В твоих же предпочтениях рассказать мне все самой, чтобы я не вытаскивал из тебя правду сам, и ты поскорее пошла домой, подальше от моего общества.
Эти слова были самой настоящей правдой, ведь я прекрасно знал, как она не переносит мое общество и наверняка блондинка только об этом сейчас и мечтает.
Но если это правда, то почему последние слова было так грустно произносить? Почему становится так… печально при мысли, что она уйдет?
Ну-ну, это просто жалость. Как всегда проснувшаяся не вовремя.
— А если я не хочу домой? — произносит она единственную фразу, заставляя все внутри меня похолодеть. Девушка горько усмехается, отводя глаза в пол и вновь старается убрать руки, но я опять не позволяю.
— В-всмысле не хочешь? — теперь моя очередь растерянно обводить ее взглядом. Она сейчас не шутит?
— Ты же не глупый, Джагхед, — вздыхает, больше не пытаясь убрать руки. Сердце болезненно сжимается, когда я вдруг осознаю, что никогда не видел ее такой разбитой. Внутри что-то кольнуло от того, как она произнесла мое имя, но я всеми силами стараюсь не обращать на это внимания и оставить противоречивые чувства где-то глубоко.
Джагхед. Меня много кто так называл, это же, черт побери, мое имя, но почему из ее уст это прозвучало так нежно?
— Ты до сих пор считаешь меня неглупым после всего, что я успел натворить? — пускаю в ход свое самое любимое оружие — фирменные шуточки, надеясь хоть как-то разрядить обстановку и у меня почти получается: Бетти улыбается краешком губ, но в глазах все так же остаётся вселенская печаль.
— Согласна, ты тот ещё болван, — хмыкает, поддерживая мою шутку. Раньше я бы разозлился из-за такого обращения в мой адрес, а сейчас улыбка сама расплывается по лицу.
Болван. Она права. Какого черта я сейчас так улыбаюсь, хотя она вообще-то ничего приятного мне не сказала?
Но тот тон, с каким она это произнесла меня совсем не задел. Словно она говорила о погоде, такой же безобидный, не желающий задеть меня.
— Беттс, — невольно удивляюсь тому, как я ее назвал, но ничего с этим поделать не могу. Это вырвалось само. — Может ты все же расскажешь, что происходит?
Слежу за тем, как девушка опять вздрагивает, прикрывает глаза, стараясь не заплакать и сжимает ручки в кулачки. Почти сжимает. Я вовремя кладу свою ладонь поверх, не давая ей этого сделать.
Зачем бы она это ни делала, я чувствую, что так быть не должно. Зачем наносить себе физический вред?
— Я…я…просто, — запинается блондинка, вновь начиная плакать, но я не тороплю ее, внимательно слушая и кивая, тем самым подбадривая ее. — Мой отец… Он недавно начал пить и… Когда он много выпьет, то он начинает злиться.
Она останавливает свой рассказ, переводя дыхание и смущённо сводя плечи. Должно быть, ей стыдно.
В голове проносятся картинки далёкого прошлого, где мой отец тоже начинал выпивать после ухода матери, пока совсем не ушел в запой. Это были самые адские месяцы моего существования, ведь за любую провинность я получал по шее. Никто из моих друзей не знает об этом, и бог весть, как отцу вообще удалось вернуться к нормальному обращу жизни.
Он много извинялся передо мной, и я давно его простил, но сейчас воспоминания вновь нахлынули. Неужели Купер тоже приходится переживать все это?
— А когда он начинает злиться, то людям поблизости приходится несладко, — вновь горько усмехается. — Чаще всего этим человеком являюсь я.
Наступает тишина. Давящая на уши, настолько отвратительная, что хочется поскорее сказать что-нибудь, лишь бы не ощущать себя не в своей тарелке. У нас, в конце концов, одна проблема на двоих.
— Он бьёт тебя? — спрашиваю, смотря на блондинку. Сейчас очень важно не упустить ни одно движение, ни один взгляд. Она наверняка попытается соврать.
— Нет, ну… Он., — мнется, кусая губу, а затем громко выдыхает, словно набирается смелости и продолжает, — Да.
Кажется, будто сердце ухнуло в пятки. Эту хрупкую девушку избивает отец и об этом никто не знает? Сколько же ей пришлось вынести!
Чувствую непреодолимую злость на этого человека, которого и отцом не назовешь. Как он вообще мог так поступить? Ей же, черт возьми, всего четырнадцать, она даже ответить ему не может!