- В этом дворце даже умереть не дадут без оскорблений.
- Именно, - перебила его Генриетта, - в аду тебе самое место, мерзкий граф.
- Мерзкий граф? - Луи с грозным видом наступал на Генриетту, - знаешь ли ты, что никто из ныне живущих не смел произнести и одного оскорбительного слова в мой адрес…
- Они боялись тебя. А мне вот наплевать и на тебя, и на твой грозный вид, и на твои угрозы, - Генриетта упёрлась двумя руками в пояс и с явным вызовом продолжала оскорблять Луи, - ты мерзкий, похотливый, ничтожный развратник. Грязный пьяница, свинья, никому не нужное отребье. И это ты уродливый и отвратительный, - срываясь на крик, воскликнула с ненавистью Генриетта, ты…
- Достаточно, - заревел от негодования Луи, - ну всё, моё терпение исчерпалось. Я тебя научу хорошим манерам… я вырву твой мерзкий язычок.
Луи бросился на Генриетту. Генриетта вскрикнула и рванулась прочь от него, к лестнице. Луи, спотыкаясь, побежал за ней. Генриетта буквально взлетела по ступенькам наверх. Луи, последовавший за ней, не учёл своего состояния и, споткнувшись о первую ступеньку, растянулся у подножья лестницы. Услышав грохот, Генриетта резко остановилась и обернулась. Грудь её бурно вздымалась. Сердце бешено отсчитывало один удар за другим. Луи сумел по-настоящему напугать Генриетту. Даже сейчас, когда он лежал, растянувшись на полу, и не подавал признаков жизни, Генриетта опасалась его. Она с явным беспокойством поглядывала на него. Она не произнесла ни единого слова, пока слуги поднимали и уносили графа. Оставшись наедине с Жюли, Генриетта ещё некоторое время стояла на лестнице, затем торопливо направилась в свою опочивальню и заперлась.
Следующее утро стало для Луи едва ли не самым мрачным за всю его жизнь. Едва сон покинул его тело, как Луи застонал. В голове плясали тысячи маленьких бесят. Каждый из них вытанцовывал под свою мелодию. Тело одеревенело. А внутри тела Луи чувствовал мерзкий бушующий поток, готовый вырваться в любую минуту. Ему понадобилось добрых четверть часа, чтобы разомкнуть веки. Едва глаза открылись, как он почувствовал сильную резь и боль. Луи схватился руками за голову и глухо застонал.
- В себя приходит… наконец-то.
Ещё не видя говорившего, Луи понял, что голос принадлежит де Валиньи. Вслед за ним раздался другой голос, не знакомый Луи:
- Мы приготовили всё необходимое, чтобы помочь монсеньору Думаю, мы сможем в ближайшее время облегчить его страдания.
- Какой милый человек, - подумал Луи, - он заботится обо мне. Надо бы посмотреть на него. Луи сделал попытку встать, но тут же охнул и, схватившись двумя руками за голову, упал обратно на кровать. В голове возникла резкая и ужасающая боль. Луи сдавливал виски, руками пытаясь унять её.
- Друг мой, Луи, ты несомненно и полностью заслужил все свои страдания.
- Помолчи, Антуан, богом прошу. Я ещё не забыл вчерашние твои слова, - голос у Луи был глухой и хриплый. Видимо, сказывалась сухость во рту.
Де Валиньи поднялся с кресла. С того самого кресла, где он провёл всю ночь, тревожась за друга. Немного поодаль от него стоял Журден и с явным беспокойством смотрел на лежащего Луи.
Де Валиньи подмигнул Журдену:
-Уже угрожает. Следовательно, он не так плох, как мы полагали.
Луи снова застонал. Он не отнимал рук от головы и в таком положении беспокойно ворочался в постели. Журден покинул комнату. Он вернулся очень быстро в сопровождении двух служанок. Чего только не было у них в руках. Обе по знаку Журдена захлопотали над Луп. Они начали поить его непонятно пахнувшим настоем. Прикладывали какие-то примочки к голове, поправляли постель. Все эти хлопоты очень скоро принесли свой результат. Луи наконец смог сесть в постели. Ярко выраженная бледность начала уступать место лёгкому румянцу на щеках. Он уже не сжимал голову.
В глазах появилось осмысленное выражение. Не раз за это время Луи взглядом выражал признательность Журдену. Тот в ответ кивал головой, словно говоря:
- Это моя обязанность - заботиться о гостях.
Де Валиньи во время всех этих священнодействий тихонечко посмеивался, чем не раз вызывал неприязненный взгляд Луи. Но его, по всей видимости, чувства Луи по отношению к нему совершенно не волновали.
Журден выпроводил служанок из комнаты, а затем почтительно осведомился у Луи, как он себя чувствует?
- Благодарю тебя, мой друг. Лучше. Намного лучше, -чуть помедлив, признал Луп, - хотя я и далёк от нормального состояния.
Де Валиньи хмыкнул.
- Ещё бы. Ты пропустил не меньше двух бочонков вина. Странно, что ты всё ещё жив. Другой…
- Антуан, если ты не можешь помочь, хотя бы не надоедай мне своими наставлениями, - в голосе Луи послышалось раздражение, -и почему тебе не отправиться к моему дядюшке в Париж? Вы удивительно похожи с ним и можете составить чудесную пару.
- Когда-нибудь я, возможно, воспользуюсь твоим советом. А пока я намерен со всей серьёзностью обсудить твоё поведение. Я считаю его совершенно недопустимым. Ты гость в этом доме, не забывай этого, Луп. У себя в доме ты вправе себя вести как того пожелаешь, но здесь… ты должен придерживаться общепринятых норм поведения. И по меньшей мере оказывать уважение дому, в котором находишься.
Де Валиньи, произнося эту речь, выглядел совершенно серьёзным, что немного удивило Луи. Он не совсем ясно представлял себе, что подразумевает его друг под словами «недопустимое поведение».
- И что же не так в моём поведении? - поинтересовался Луи.
- Ты ещё спрашиваешь? - поразился де Валиньи.
- Луи, я никогда не знал тебя таким. Как можно было опуститься до этой женщины? До всего этого сброда, который ты называл своими друзьями?
-Женщина? У меня с ней ничего не было, - в голосе Луи прозвучала неуверенность. Было заметно, что он сомневается в своих словах. - Во всяком случае, всё, что я помню …- Луи почесал затылок, пытаясь восстановить вчерашние события, и тут же признался:
- Честно говоря, я не помню, Антуан. Но, в самом деле, глупо думать, что я и она… между нами ничего не могло быть. Наверное. А что касается этих остальных… они набросились на меня, едва я вошёл туда. Вот и пришлось проучить этот сброд. Ну и как человек чести, я должен был возместить ущерб, понесённый этими людьми по моей вине. Так что я не совсем понимаю твоего отношения к вчерашнему вечеру. Я не раз такое выделывал. Не понимаю, что тебя возмущает?
- Но ты не справлял по себе мессу, Луи…
- А вот об этом лучше не напоминай, - в голосе Луи прозвучала явная угроза в адрес де Валпньп.
Но де Валпньп, словно не слыша его, продолжал:
- Ты не приводил падших женщин в дом своей невесты. Ты не поносил благородную женщину в присутствии двух десятков слуг. И прежде ты не бросался на молодых девушек с кулаками, пытаясь избить их.
- И где же я это сделал? - Луи с явной недоверчивостью смотрел на де Валиньи.
- Здесь. Во дворце.
- Здесь? Ты, верно, шутишь, Антуан? -И не думаю, Луи!
Луи на мгновение растерялся, услышав ответ де Валиньи, но затем насмешливо улыбнулся. По всей видимости, в пылу разговора он совершенно забыл о всех своих неприятных ощущениях.
- Я прекрасно помню вчерашний вечер. Ну почти прекрасно, - поправился Луи, - я пошёл в харчевню. Там я слегка размялся, а потом выпил. После этого ко мне привязалась какая-то женщина. Потом пришёл ты. Я снова выпил. А потом… потом я пришёл в эту комнату и лёг спать. Вот и всё. - В конце диалога Луи с надеждой посмотрел на де Валиньи, - ведь это всё?
- Нет, не всё, - возразил де Валиньи, - ты явился во дворец совершенно пьяный, в обнимку с этой женщиной из харчевни. Я всю дорогу от харчевни до дворца уговаривал бросить эту женщину, но ты наотрез отказывался. Ты заявлял, что хочешь жениться на ней.
Услышав эти слова, Луи расхохотался.
- Полно тебе, мой друг, - сквозь смех упрекнул Луи де Валиньи, - я был пьян, но не настолько, чтобы говорить такое…
- Можешь спросить у Журдена.
- У Журдена? - с явным беспокойством переспросил Луи, обращая свой взгляд к дворецкому.