- Могу я просить вас об услуге, виконт? - без обиняков спросила Генриетта.
Тот покорно поклонился ей.
- Все, что угодно, миледи!
- Насколько мне известно, граф находится в некой харчевне под названием «Кабан и фазан»?
- «Кабан и утка», - поправил ее виконт. Генриетта косо посмотрела на де Валиньи.
- Похоже, кроме меня все знают, где находится граф. Впрочем, это не имеет ни малейшего значения. Граф присутствует в качестве моего жениха. Его безнравственное поведение наносит вред моей репутации. Исходя из вышеизложенных соображений, я прошу вас найти графа и передать ему: или он немедленно уберется отсюда - я хотела сказать уйдет, - поправилась Генриетта, - или сегодня же вернется во дворец и в дальнейшем будет вести себя достойно чести, оказанной ему моим отцом.
- Миледи, - искренне произнес де Валиньи, - поверьте, я удивлен не меньше вашего. На Луи это совсем не похоже.
-Я слышала иное!
- Я имею в виду пьянство, - пояснил де Валиньи, -не припомню прежде подобного в поведении Луи.
- Виконт, все самое худшее, что существует на свете, собрано в одном человеке, - Генриетта не замечала знаков, которые подавал де Валиньи, и гневно закончила, -вграфедеСансер!
- А все лучшее, несомненно, в вас, миледи! Услышав голос Луи за своей спиной, Генриетта
обернулась, как ужаленная.
Он стоял на несколько ступенек ниже Генриетты и снизу вверх смотрел на нее. На губах блуждала непонятная улыбка. Вообще-то вид у Луи был измятый и, мягко говоря, не очень приятный, не говоря уже об одежде. Светлая рубашка с широкими рукавами даже не была заправлена под брюки. Края ее висели, придавая Луи неряшливый вид.
Генриетта брезгливо поморщилась.
- Хотелось бы назвать вас свиньей, но при этом я явно оскорблю бедное животное! Боже, да от вас несет за лье спиртным и дешевыми девками, - Генриетта притворно закрыла нос двумя пальцами.
Сделав два шага наверх, Луп навис над Генриеттой.
- Мне понадобились три дня для того, чтобы избавиться от очень сильного желания задать вам заслуженную трепку, - внешне Луи говорил совершенно спокойно, хотя язык его немного заплетался, - но если вы позволите еще одно, пусть самое невинное, оскорбление в мой адрес, я отволоку вас в озеро и там нежно, очень нежно, придушу!
Генриетта невольно попятилась назад, услышав эту фразу, однако, подавать виду, что испугана, не собиралась.
- Иначе говоря, это я виновата в вашем пьянстве? -презрительно бросила Генриетта, ни на минуту не спуская с него взгляда. - Наверное, я также виновата в том, что вы прелюбодействовали с девицами дешевого сорта, на которых не польстится и последний бродяга!
- Для начала, - заметил ей Луи, - я не женат, следовательно, такое слово, как прелюбодейство, ко мне совершенно не применимо. Но в продолжение замечу: лучше общество этих дешевых девиц, на которых не польстится и последний бродяга, чем общество вашего высокомерного величества с отвратительными манерами, грубостью, невежественностью, и прочими несносными чертами характера!
- Не смей меня сравнивать с ними! - закричала Генриетта.
- Верно, - согласился Луи, - они куда лучше тебя, ваше гордое высочество!
- Будь ты проклят, мерзавец!
Генриетта развернулась и бросилась наверх, в свою опочивальню. Де Валиньи укоризненно посмотрел на Луп и молча прошествовал вниз. Луи остался в одиночестве. Он простоял на лестнице несколько минут, погруженный в свои мысли. Неожиданно рядом с ним раздался голос Жюли:
- Монсеньор, Генриетта все это время беспокоилась за вас. Она почти отчаялась, думая, что что-то случилось. Она разозлилась, когда узнала, где вы находитесь. Мне кажется, вы… вы небезразличны ей!
Луи с необычайной мягкостью посмотрел на Жюли. Ее удивил его взгляд, но еще больше поразил ответ Луи:
- Я знаю!
Оставив Жюли одну осмысливать услышанный ответ, Луи отправился следом за Генриеттой. У входа в ее опочивальню он на мгновение остановился и прислушался. Различив приглушенные рыдания, он бесшумно открыл дверь и вошел в комнату. Генриетта лежала на кровати, поджав под себя ноги. Голова лежала на подушке. Длинные белокурые волосы, рассыпанные по спине, шелестели каждый раз, как только плечи Генриетты вздрагивали, а это происходило очень часто. Она плакала, и Луп не мог оставаться безучастным к ее горю.
Луи сел на кровать позади Генриетты и положил руку на ее голову.
- Оставь меня одну, кормилица, - сквозь плач раздался голос Генриетты, - я не хочу никого видеть.
- Из-за меня? Я виноват?
Генриетта резко села в постели лицом к нему, услышав его голос. Слезы еще текли по щекам, но в глазах начала появляться ненависть.
- Вы? Как вы посмели?
Генриетта с внезапным страхом смотрела, как рука Луи тянется к ее щеке. Она ненавидела его, но в то же время ее охватило внезапное желание прижаться к Луи. Генриетта едва сдерживала свое желание, но в тот миг, когда рука Луи коснулась ее щеки, и его голос, полный нежности, прошептал: «Прости меня!», она поняла, что не сможет больше сдерживаться. Чувства переполняли Генриетту и она, неожиданно для самой себя, прижалась губами к ладони Луи, чувствуя в то же время, как Луи целует ее руку. Генриетта оторвалась от его ладони и взглянула в его глаза. То, что она там увидела, разожгло в ее душе бушующее пламя. Видимо, Луи увидел то же самое. Издав свистящий звук, он одним движением уложил Генриетту на постель и лег сверху. Почувствовав его тяжесть на себе, Генриетта перестала понимать происходящее. Она с такой силой впилась в губы Луи, что он застонал, вызывая в душе Генриетты новые вспышки страсти. Она и так была обуяна страстью. Она непрерывно целовала Луи, и он почувствовал, что также теряет способность думать. Луп разорвал ее платье, обнажая полные, налитые груди Генриетты, а в следующее мгновение его язык начал описывать круги вокруг них, исторгая у Генриетты один стон за другим. Еще мгновение, и Генриетта с силой перевернула Луи. Он оказался на спине, а она села сверху и начала покрывать поцелуями лицо Луи, а затем разорвала рубашку и начала целовать его грудь. Луи стонал едва ли не сильнее Генриетты. Он пытался привести себя в порядок, пробовал трезво мыслить, но поцелуи Генриетты были настолько восхитительны и вызывали такую бурю чувств, что он перестал бороться и отдался на волю овладевшей им страсти.
Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы в следующее мгновение не появилась Жюли.
- Господи Иисусе! - ошеломленно воскликнула Жюли при виде представившейся картины: Генриетта, обнаженная по пояс, сидела на Луп и целовала его; ее ноги также были обнажены и на них лежали руки Луи; больше того, они гладили их.
Возглас Жюли холодной водой обрушился на Генриетту. Она внезапно остановилась. Непонятным взглядом окинула Жюли, затем посмотрела на Луп, лежавшего под ней, и уже в конце - на себя. Генриетта пришла в полнейшее смятение. Неужели она смогла дойти до такого? Господи, что он с ней сделал! Унизить настолько себя!
Луи видел то, что происходило с Генриеттой. «Нельзя, чтобы она почувствовала стыд, иначе она замкнется в себе!»
- Не терзай себя, Генриетта, - нежно произнес, -ведь это было прекрасно!
- Это было мерзко и отвратительно! - Генриетта быстро слезла с Луи, прикрыла обнаженную грудь руками и с ненавистью посмотрела на Луп:
- Не знаю, как вам это удается, но то, что вы делаете со мной - бесчестно! - голос у Генриетты сильно дрожал и прерывался.
- Отлично, - Луп в расстегнутой рубашке медленно поднялся с постели и почти спокойно произнес, но чего стоило ему это спокойствие!
- Похоже, мы пришли туда, где и были. Я снова стал мерзавцем. Но, увы, Генриетта, я не могу согласиться с тобой в отношении пережитого нами, ибо это было чудесно. Никогда в своей жизни я не испытывал подобного, но поскольку вы уверены в обратном, я не стану вас разубеждать, более того, отныне и до приезда короля я постараюсь не беспокоить вас своим присутствием. Прощайте, Генриетта!
Луи, с достоинством поклонившись, вышел из комнаты, оставив Генриетту наедине с Жюли.