– И даже не немного, – согласился Газ, не обидевшись. – Так что вы можете понять, почему я решил убежать, как только смог. А убежав, уже больше не возвращаться. – Он сделал глоток кофе.
Этот ПОП не был хлюпиком. «Линли, – подумала Барбара, – его одобрил бы». Там, где вырос инспектор, дети впитывали науку не быть хлюпиками с молоком матери или черпали ее из серебряных сосудов при крещении.
– Каким образом в это дело вмешалась Мет? – спросил ПОП, поставив кружку на стол.
– А вам разве не сказали?
– Я разговаривал только с представителями КРЖП и с детективом, которая первой прибыла на место, – ответил Раддок. – И больше ни с кем.
– Дело вызвало интерес в палате представителей[84]. Мне жаль, но нам придется начать все с самого начала. – Сержант достала свой блокнот и механический карандаш. Она заметила, как Раддок тяжело вздохнул. – Еще раз, мне жаль…
– Такое впечатление, что этому не будет конца, – пояснил Газ. – Я знаю, что это ваша работа, но…
С работы Барбара и начала. Первый вопрос: почему его не уволили после того, как подозреваемый в тяжком преступлении убил себя, находясь в участке Ладлоу в ожидании перевозки в Шрусбери?
– Это все Вестмерсийское управление, – откровенно признался мужчина. – Командир сказал мне, что кто-то сильно поборолся, чтобы меня оставили, – кто-то в больших чинах.
Барбара сделала пометку в блокноте. Ей показалось странным, что кто-то из старших офицеров избрал такую точку зрения, принимая во внимание переполох, вызванный самоубийством Йена Дрюитта. Лучше было бы отправить раздражающего общественность полицейского куда-нибудь подальше, а еще лучше вообще выгнать.
– А не знаете, почему? – спросила она.
– Боролся за то, чтобы меня оставили? – уточнил Газ и, когда она кивнула, продолжил: – Некоторые из них вели курсы, когда я был в Хиндлипе, и там я кое с кем познакомился. Просто для общения, если вы меня понимаете. Я тогда подумал, что это будет неплохо, если в будущем меня будут рассматривать как что-то большее, чем простой ПОП. – Раддок пожал плечами, но у него был слегка смущенный вид. – Это было… думаю, что вы назовете это «политикой».
– Умно, – заметила Хейверс. Может, у Раддока и были проблемы с буквами, но с головой у него явно всё в порядке. – Значит, курсы по подготовке были там? В самом управлении?
– Ну да. Так что офицерам не составляло особого труда время от времени читать тот или иной курс. – Он сделал еще один глоток и провел пальцем по надписи на кружке. – Хотите правду? Я думал, что меня сразу же вышвырнут. И очень благодарен, что они этого не сделали.
Барбара промолчала, подумав, что на курсах подготовки он вполне овладел искусством вести себя как хитрое политическое животное.
– Я был полным идиотом, – продолжил Раддок. – Когда я приехал за ним, он снимал свою одежду после службы. Я подождал, пока он все закончит, но не следил за каждым его шагом. Зачем? Просто парень, который снимает свою форму. Когда он был готов, то снял свою куртку с крючка на двери, и мы уехали.
– А он не спрашивал, на предмет чего его хотят допросить?
– Постоянно. Но я понятия не имел. Я знал только то, что должен был сделать, однако мне и в голову не пришло спрашивать сержанта, почему я должен это сделать. А потом, где-то через час после того, как я привез его сюда, начались эти пьянки по городу, и мне надо было с ними разбираться.
– И вы оставили участок?
– Нет. Ни за что, – ответил ПОП. – Этого я не мог сделать именно потому, что здесь присутствовал мистер Дрюитт. Но мне надо было обзвонить все пабы. Боже, как же мне хочется, чтобы они прекратили обслуживать подвыпившую молодежь… Но все упирается в деньги, так что они продолжают это делать.
«Значит, он думал о другом», – подумала Барбара. До сих пор его рассказ ничем не отличался от того, что она прочитала во время своих ночных бдений. На нее произвел впечатление тот факт, что Раддок не пытался оправдать себя.
– Покажите мне, где это произошло, – попросила сержант.
Он, скорее всего, знал, что до этого дойдет, поскольку без колебаний встал, оставив кофе на столе.
– Сюда, пожалуйста.
Они углубились в здание. На стенах, покрашенных в стандартный желтый цвет – Барбару всегда интересовало, существует ли какой-то неписаный закон, согласно которому все стены в государственных учреждениях должны быть выкрашены в эту неприятную смесь горчичного и зеленоватого цветов, – все еще висели доски для объявлений; на них оставались постеры и какие-то бумаги, углы которых уже начали загибаться вверх. В нескольких кабинетах наличие компьютеров доказывало, что здание все еще используется патрульными офицерами, когда те находятся поблизости. Все это объяснило Хейверс, почему офицер, решивший вздремнуть во время дежурства, делает это на парковке, а не в самом помещении участка.