Выслушав речь монаха, красавица Ди очень испугалась и не знала, что делать.
– Да, Ху Хуань действительно толкал меня на путь разврата, дед жаловался не без основания, – промолвил Те Жун.
Oн еще не догадывался, какая доля вины лежит на его супруге. Узнав от монаха, что часы его жизни продлены судьбою, он возликовал, и недуг начал мало-помалу покидать его тело. Наоборот, госпожа Ди, тревожась о будущем своего возлюбленного, впала в тоску, и у нее открылась сердечная болезнь. Спустя немного Те Жун был совершенно здоров, Ху Хуань же, напротив, стал жаловаться на боль в пояснице, а дней через десять у него пошли нарывы по всему телу. Позвали врача, и тот сказал:
– От чрезмерного винопийства и любовной страсти в теле больного резко уменьшилось количество влаги.
Спасти его невозможно.
Те Жун ежедневно навещал приятеля, и жена Ху Хуаня, которая не отходила от его постели, не избегала его, памятуя о давней дружбе между их семьями. Видя, как Те Жун хлопочет и старается помочь, она прониклась к нему благодарностью, разговаривала с ним и переглядывалась. Те Жун, как мы знаем, давно питал нежные чувства к госпоже Мэнь и теперь но упускал счастливой возможности расположить и привязать ее к себе как можно более прочно. И вот наконец за спиною Ху Хуаня свершилось то, к чему всей душой стремился Те Жун и ради чего, сам того не ведая, он пожертвовал собственною женой. Верно гласят стихи:
Мэнь и Те Жун стали неразлучны, словно склеенные лаком, – точь-в-точь как прежде красавица Ди и Ху Хуань. Зная, что судьба Ху на исходе и что надежд на его спасение нет, они поклялись стать супругами и жить, блюдя справедливость и добродетель. Однажды Те Жун сказал своей возлюбленной:
– Моя жена мудрая женщина. Она еще давно согласилась принять тебя в наш дом и даже помогала мне сблизиться с тобою. Как было бы хорошо, если бы мы зажили все вместе!
– Ну, она и себя не забывала, – усмехнулась Мэнь.
– Как так? – удивился Те Жун.
– Она давно спуталась с моим мужем, и он часто не ночевал дома. Стоило тебе уйти, как он сразу бежал к вам. Неужели ты ничего не знал?
Те Жун словно пробудился от сна или протрезвел после долгого опьянения. Значит, Ху Хуань его обманывал! Вот на что, оказывается, жаловался дед духам в присутствии монаха Ляо Во! Но теперь госпожа Мэнь в руках Те Жуна, и это веление судьбы.
– Да, во время болезни я видел его собственными глазами, по он сумел меня обмануть. Если бы ты мне не рассказала, я так бы ничего и не узнал, – промолвил Те Жун.
– Только не говори жене, а то она рассердится на меня, – сказала Мэнь.
– Ты стала моею, и никакой злобы против них у меня нет. Вдобавок дни твоего мужа сочтены. Стоит ли заводить дома свару?
Он вернулся к себе и ничего не сказал жене. Не прошло и двух дней, как Ху Хуань умер. Красавица Ди плакала, не в силах скрыть своего горя, но теперь Те Жуну были понятны ее слезы.
– Отчего ты так горько плачешь? – усмехнулся он.
Госпожа Ди ничего не ответила.
– Тебе нечего скрывать, я все знаю, – продолжал он.
– Что ты знаешь? Что скрывать? – воскликнула жена и покраснела. – Ведь умер твой друг, вот я и прослезилась.
– Как бы не так! Может быть, ты еще скажешь, что спала одна, когда меня не бывало дома? Или станешь утверждать, что Ху ночевал у себя? А когда я болел, кого я увидел? Оборотня? Он был твоим любовником. Сейчас он умер – вполне понятно, что ты проливаешь слезы.
Все это было чистой правдой, и госпожа Ди не могла возразить ни единым словом.
Госпожа Ди непрестанно думала о Ху Хуане, и он все время стоял у нее перед глазами, как живой. От скорби и тоски она захворала, не могла ни есть, ни пить и вскорости умерла. Через полгода после ее смерти Те Жун заслал сватов к Мэнь и взял ее в жены – как говорится, продолжил нить жизни. Супруги жили в большом согласии. Те Жун часто вспоминал слова Ляо Во о воздаянии за добро и зло и прозрении, которое проистекает от праведной жизни.
– Я видел только твою красивую наружность, и во мне родилось нечистое чувство, – говорил он Мэнь. – Но вот Ху спутался с моей женою, и это было карою за мои блудливые вожделения. Но кара постигла и их обоих. Они обманывали меня за моей спиной, и вот они мертвы, а ты стала моею. Это должно послужить нам предупреждением против дурных помыслов и греховных побуждений. Так наставлял меня монах после того, как возвратился к жизни из глубин созерцания. Теперь я прозрел душою. Пусть я разорился – кое-что еше можно вернуть. Мы будем жить честно и безмятежно.