Собственно, полек среди проституток осталось не так много. Их сменили женщины из Литвы, России и Молдовы, а в последнее время торговцы человеческим телом напали на еще более выгодный товар – из Африки.
Наконец однажды вечером в переулке меня остановил широкоплечий чернокожий мужчина гигантского роста и с кулаками, походившими на шары для боулинга. Он прижал меня к размалеванной граффити стене и взял за горло:
– Или покупай, или исчезни. И прекрати преследовать моих девочек.
Он был на голову выше меня, и я, несмотря на свои метр девяносто, почувствовал себя жалким заморышем. Но лишь только гигант ослабил хватку, я ткнул ему в лицо фотографию Юстины. И пока внутри огромного лысого черепа шла напряженная работа, я задумался над тем, чем занимаются владельцы многочисленных DVD- и видеобутиков в Истедгаде.
Кому ныне нужны эти видео и DVD? Все есть в Интернете, все скачивается.
Порно в первую очередь. Последний раз я заходил в порнобутик десять лет назад, а на известного рода сайты заглядываю минимум раз в неделю. Чтобы ничего не пропустить.
– Она была особенная, – кивнул на снимок гигант. – Но я никогда не работал с ней. Белые девочки много о себе думают – просто беда с ними. Ты с ней знаком?
– Ее больше нет, – сообщил я.
Он пожал плечами:
– Такое может случиться с кем угодно, с тобой или со мной. Но я знаю, кто работал с ней. Ее зовут Лоне, и она обедает в «Дане Тюрелле».
Он отпустил меня и удалился, похожий на огромную прямоугольную дверь.
Он запросто мог меня задушить, если бы захотел.
Итак, я отправился в кафе, названное в честь датского классика криминального жанра – Дана Тюрелля. Оно располагалось на Большой Регнегаде. Этот район приобрел популярность, когда старые дома скупили рекламные агентства, а в местных бутиках появилась одежда от известных датских дизайнеров.
Просторный, светлый зал кафе напоминал о французских бистро. Прошло три дня, соответственно три обеда, прежде чем бармен с окладистой светлой бородой указал мне на женщину по имени Лоне.
У нее были коротко стриженные, почти белые волосы. Перед ней на столике лежали ноутбук и огромный ежедневник. В строгом черном костюме и светлой блузке, она больше походила на бизнес-леди, чем на проститутку. Разве что юбка коротковата, но ведь и это зависит от рода бизнеса.
Лоне ела салат с копченым лососем, который запивала белым вином. Она казалась подавленной. Взглянув на фото, пожала плечами и заговорила лишь после того, как я сообщил ей о смерти Юстины.
– Ты коп? – спросила она.
– Нет, – успокоил я. – Жаль, что здесь никто не может о ней рассказать.
– Она работала в одиночку. – Лоне как ни в чем не бывало ковыряла вилкой салат.
– Она умерла в Мальмё. Не знаешь, был у нее там кто-нибудь?
– Нет, мы почти не общались. Она, как я слышала, обслуживала особых клиентов. Кто-то говорил, что она катается в Мальмё как минимум раз в месяц. К одному типу, который ей хорошо платил. Она мечтала разбогатеть и уехать в Америку.
Но Юстина Каспршик не разбогатела и никуда не уехала. Она умерла в отеле в Мальмё, и скоро ее прах будет погребен в мемориальной роще.
Вечер в Копенгагене выдался на редкость ветреным и холодным. Когда я уезжал на Центральный вокзал, вовсю хлестал дождь.
Поезд до Мальмё идет под землей – в такое трудно было поверить в годы моего детства.
Я не знал, что думает обо мне инспектор Эва Монссон и почему соглашается на встречи, но она оставалась моим единственным источником информации, единственной путеводной ниточкой во всей истории. Кроме того, иногда мне нравилось просто болтать с ней – о музыке, кино или телесериалах.
Ей, как она призналась, было тридцать восемь лет. Про себя я добавил, что она одинока, хотя инспектор об этом не упоминала.
Однажды мы ужинали в «Кин-Лонге». В тот вечер Чьен предлагал гостям особое меню, с каракатицами, креветками и рыбой. Он был худой и выглядел не старше двадцати пяти. Чьен довольно бегло говорил на сконском диалекте, разве забавная интонация выдавала в нем иностранца. Но главное – у него подавали настоящую китайскую еду, в отличие от других подобных заведений Мальмё.
– И зачем это кому-то понадобилось укладывать мертвую женщину в постель с наклюкавшейся звездой шведского рока, пусть даже далеко не первой величины? Думаю, вы тоже задавались этим вопросом? – обратился я к Эве.
– Разумеется.
– И?..
– А сами-то вы что об этом думаете?
Эва Монссон любила отвечать вопросом на вопрос. Еще одна ее манера вести беседу, помимо привычки неожиданно направлять разговор в другое русло.