- А Митьку кто пристрелил? - припомнил Матвей. Сидор понимающе кивнул.
- Да не его одного. Тут уж выбор такой: или ты, или тебя. А кто набежавшим боярам служить начал, к тем у меня особой жалости и нет. Они ведь, как их хозяева бросили, ко мне подались, да и вообще к людям - помогите, мол, чем можете. А как бояре вернулись - так опять к ним верными цепными псами. Нет, таких я жалеть не буду. И Ваньку этого, о котором ты спрашивал, не пожалею, коли доведется столкнуться. Но пока они нас не трогают - чего ж зря людей убивать? Нет, это не по-христиански.
- А грабить людей - это по-христиански?
- А что по-христиански? - усмехнулся Рябой. - Молиться да ждать, чтобы Господь сам наказал обидчиков? Я молился... И Господь ответил мне. Знаешь, что Он мне сказал? "Сидор, - сказал Он, - я дал тебе силу и крепость мышц не для того, чтобы ты сидел и молился. А чтобы ты пошел и сделал то, что считаешь справедливым!"
Матвей нахмурился.
- И ты считаешь справедливым то, что делаешь?
- Да! - горячо выкрикнул Сидор. - Я с двенадцати лет насмотрелся всякого. И ляхи приходили, и казаки - и все грабили, а кто возражал - резали, не задумываясь. А те, кто должен был за нас заступаться - первыми деру дали, в Москве сидели. Вот и пришлось нам, у кого силы были - за оружие браться да шайкам отпор давать. Я тогда еще с оспинами ходил, тогда Рябым и прозвали, - Сидор грустно усмехнулся воспоминаниям. - Когда князь Дмитрий Михайлович приходил "лисовчиков" бить, мы ему помогали. А с ним - набежали те, кто от ляхов удрал, и вдруг оказалось, что мы им должны за семь лет лихолетья недоимок немеряно. То есть, когда мы от них защиты ждали - их и след простыл. А как мы им чего-то должны - тут они вспомнили. Нет, так не бывает. Ежели они хотят, чтобы мы об их долге забыли - пусть и наши долги забудут. А вспоминают - так пусть свой долг отрабатывают. Ну, а коли не могут - ибо сами мы все разбойничьи шайки повывели - так пусть платят. Вот я с них эту дань и беру, которую селяне потом им обратно возвращают.
В глазах Сидора блестели веселые бесенята. В душе Матвея бушевал настоящий пожар. Все, что Сидор говорил, было правдой, но ведь нельзя же оправдывать свои злодейства тем, что и тебе злодейства чинили! Умел бы Матвей говорить, как Рябой - нашел бы, что возразить, но слова не складывались.
- А челобитную ты надоумил написать?
- Да я сам ее и написал. У нас где грамотных-то сыщешь? Поначалу, еще когда я совсем мальцом был, священник-то наш местный пытался нас грамоте учить, сказал, предписание какое-то им сверху вышло, дабы всех детей православного люда и грамоте, и счету, и пению церковному задаром обучать, еще при Федоре Ивановиче. А как лихолетье началось, кому ж до грамоты-то было? Кто и знал, позабыл, все за топоры хвататься научились...
- Ну, а коли бы все по справедливости было - что бы ты делать стал? - спросил, наконец, Матвей.
- Так ведь не будет так никогда, - грустно заметил Сидор.
- Ну, а если бы? Представь, что твою челобитную удовлетворили, воеводу наказали, прислали нового, справедливого, все недоимки простили. Что тогда делать станешь? Сядешь на земле, как отец твой? Семью заведешь?
- Может, и заведу, - неуверенно сказал Сидор. - Анфиска-то девка знатная; да и я уж не мальчик, пора о семье подумать... А на худой конец, коли поперек горла встанет дело крестьянское - отвык я от земли за двадцать-то лет! - в стрельцы бы пошел. Небось, взяли бы? Князь Дмитрий Михайлович меня хвалил, когда мы ему шайки разбойные гонять помогали...
- Так пошли! - предложил Матвей. - Проси справедливости по правде, а не по воровскому обычаю! Я тебе помогу, чем смогу, вместе с тобой суда требовать буду!
Сидор покачал головой, опустив взор.
- Да на Москве любой наш дворянчик мне мои подвиги припомнит. Нет, видно, не будет мне жизни спокойной. Так что извини, боярин, но нам с тобой не по пути.
Он слегка привстал. Матвей тоже приподнялся, не сводя с него дула пистолета.
- Извини, Сидор, но и мне тебя отпускать не с руки. Я прибыл, чтобы тут порядок навести, а на тебя указывают, как на главного смутьяна.
- Да кто ж указывает! - Сидор упал обратно на лавку. - Те, кого я пощипал малость, чтобы их людям было, чем с ними же расплатиться?
- Так ты никак не уразумеешь! - Матвей тоже почти закричал. - Ведь чем ты больше свирепствуешь - тем и они больше лютуют! И нет из этого никакого выхода, кроме как простить друг друга!
- Простить, - усмехнулся Сидор. - Так вот пусть они первыми и прощают. Как спишут недоимки за семь лет - я их тут же прощу.
- "Вот пусть они", - буркнул Матвей, передразнивая пленника. - Вот с этого все всегда и начинают - пусть они первыми.
- А что ж ты хочешь, чтобы я себя сам отдал связанным в руки врагам своим, и надеялся на их милость? Да, может, из них парочка и сыщется, которая меня простит, люди разные бывают. Зато остальные меня по кусочкам разорвут!
- Никто тебе ничего не сделает, - твердо сказал Матвей. - Я обещаю тебе доставить тебя в целости и невредимости, и чтобы суд над тобой был честный и справедливый.
- Надо мной? - выкрикнул Сидор. - А над ними кто суд учинит? Кто с них спросит за трусость их? За жадность? Когда люди с голоду умирали, твой Трифон Иванович явился с них спрашивать! Да пусть благодарит Бога, что одному Митьке тогда башку проломили!
Матвей потупился.
- Все равно, надо с этим как-то заканчивать. А то у вас тут война получается, хотя война уже давно кончилась!
- А что поделаешь, если свои хуже врагов оказались? - пожал плечами Сидор. - Но это все ни к чему. Я же говорю - и в кабаке, и вокруг полно моих людей, так что тебе меня отсюда не вывести. А коли попытаешься - либо сам погибнешь, либо еще и меня пристрелишь. Так что я тебе предлагаю: отпусти меня подобру-поздорову, разойдемся, как старые приятели, и ты меня не видел, я тебя не знаю. Всем хорошо.
- Так скажи своим людям, чтобы нас пропустили, если они не хотят, чтобы я тебя продырявил, - Матвей угрожающе повел стволом.
- Как же я им скажу - мы с тобой тут, они там, - усмехнулся пленник. - Ты бы меня отпустил, я бы и предупредил.
- Ну, вот мы с тобой сейчас вместе за дверь выйдем, - Матвей наконец встал во весь рост, - и ты им объявишь, что, мол, так и так, устал, сдаешься на милость государя. А твои пусть все расходятся по домам. Ведь говорят, они и так у тебя простые люди, мирные?
- Правду говорят, - кивнул Сидор. Он еще что-то соображал, обдумывал, наконец, тоже встал. - Ну, что ж, пошли.
Видно было, что он прикидывает, успеет ли Матвей выстрелить, если сейчас на него броситься, но решил не искушать судьбу. Послушно подошел к двери, приоткрыл ее.
Снова на него напал соблазн: распахнуть дверь, выскочить и захлопнуть ее перед носом противника - но Матвей, угадав его колебания, ткнул стволом в спину.
- Ты бы особо не тыкал им, а то еще выстрелит ненароком, - попросил Сидор, выходя на лестницу.
Горница была почти пустой, но двое сидели на лавках в разных углах. Местные пьяницы - а продавать хмельное разрешалось только за городом, дабы избежать драк - давно разбрелись, или их унесли, - постояльцы спали, и остались только люди Рябого. При его появлении они разом поднялись - и тут же уселись обратно, повинуясь знаку главаря.
- Мы тут прогуляемся, - объявил Сидор негромко. - Я скоро вернусь. Дождитесь меня.
Сидор прошествовал к входной двери, оказавшейся закрытой на засов, по слову Матвея отодвинул щеколду, снова поборол искушение броситься бежать. Матвей взял его под руку, сунул пистолет в бок пленнику и так проследовал с крыльца до калитки в воротах. Надо было бы вывести коня из конюшни, но уж отвлекаться на это точно не было возможности. Матвей решил, что заберет коня потом, или стрельцов попросит сходить, а пока повел Сидора к дому, где сидели Хилков с ратными людьми.