— Сгорело — с сожалением прошептал он. — Все сгорело. Выжжено дотла. Любовь уничтожила тебя. Ты полностью уничтожен. — он замолчал, как будто дал мне время осмыслить сказанное им, а потом продолжил — От тебя зависит, позволишь ли ты снова зародиться любви в твоей душе, или же останешься выжженым. Пепел вокруг тебя. Он почти остыл. И никогда ничего другого не будет. Есть только одна сила, которая способна вдохнуть жизнь в твою душу.
Моя душа леденела с каждым словом, сказанным этим человеком. Меня сковывал ужас. Он сейчас заглядывал внутрь меня и видел то, что не видел никто. И даже себе я не всегда разрешал заглядывать в такие глубины.
— Она уже приготовила для себя костер, — взгляд хиджры стал жестким, колючим. Голос был тихим, но потерял ту мягкость и мелодичность, которая была еще минуту назад — Надо успеть пока пламя не охватило ее душу. Иначе не останется ничего, только пепел. Но это будет последний раз. Она не сможет больше возродиться. Все сгорит. Пепел остынет.
Я увидел вокруг себя серый пепел. Все было покрыто слоем пепла, земля, здания и я сам. Единственным ярким пятном был он сам, человек, который проник в мою душу и вытрясал ее, выворачивал наизнанку. Люди, проходившие мимо нас, оставляли следы на серой земле, много следов, очень много. А потом вокруг стало темно и холодно. Я чувствовал, как холод от бетона, на котором я сидел, проникает в мое тело. В жилах начала остывать кровь, сердце забилось медленно и ровно. Последняя мысль, которую я помню была «Это конец».
Я почувствовал острый запах дыма, что-то горело. Открыв глаза, я увидел дымящуюся урну. Полицейский подошел с бутылкой воды и потушил огонь. Я с трудом повернул голову, чтобы оглядеться вокруг. Люди входили в здание аэропорта, полиция проверяла их документы, носильщики сновали туда-сюда. Ничего необычного. Но состояние у меня было такое, как будто меня переехал поезд. Я чувствовал себя опустошённым, меня била крупная дрожь. Я попытался подняться на ноги, но не мог. Ко мне направился полицейский, молодой офицер. Присел на корточки передо мной:
— Сэр, вы в порядке?
— Да, спасибо. Видимо заснул и замерз во сне. Сейчас встану и зайду внутрь.
— Куда летите, сэр? — все также спокойно спросил полицейский.
— Ммм. В Стамбул, кажется — я не мог вспомнить, куда лечу, не мог говорить связано.
— Уверены? Давайте проверим ваш билет.
Я полез в свой рюкзак за билетом. Вытащил его и протянул полицейскому. Он внимательно изучил лист бумаги, который я ему протянул и вернул мне его.
— До вашего рейса еще двенадцать часов, вы не хотите зайти в здание аэропорта и подождать внутри? –Я сделал еще одну попытку встать на ноги, и снова неудачно. Тело мое затекло, я не мог пошевелиться. Он встал и протянул мне руку.Ухватившись за нее, я с трудом поднялся.
Я никак не мог отойти от сна, не мог отдышаться. Я так крепко заснул, что мне даже сон приснился. Меня раскачивало из стороны в сторону, как пьяного. Посмотрев на полицейского, я понял, что и он того же мнения.
— Я не пил — почему-то начал оправдываться я. Он ничего не ответил, только кивнул и отошел на несколько шагов. Потом остановился и вернулся ко мне:
— Сэр, вам просили передать — он вложил мне что-то в руку и вернулся ко входу. Я посмотрел на свою руку и снова почувствовал холод внутри. Тошнота подкатила к горлу, и я еле успел добежать до урны. Меня вывернуло наизнанку. Страх сдавил мне горло и не давал кислороду попасть в легкие. Я с трудом справился с собой. Вытащил бутылку воды из рюкзака и плеснул в лицо, потом сделал пару глотков и остаток воды вылил себе на голову. Я хотел проснуться, я хотел разбудить себя, чтобы вырваться из цепких лап этого ужаса.
Я сжал в руке кольцоСанем и побрел ко входу, держась за поручень. Ноги заплетались, я еле дошел.Дальше не помню ничего, в моей голове наступила ночь.
Санем
Я стояла у окна и ждала появление солнца. В небе парили орлы, очень много птиц. На фоне предрассветного неба они выглядели как тени, летающие тени. В моей голове крутилось одно лишь слово «прости». И снова перед глазами пустой полутемный коридор и его сутулая спина. Он ушел. А орлы все летали. Красиво.
Не знаю, сколько я простояла в ожидании солнца и на что надеялась, но его появление не обрадовало меня нисколько. В детстве, когда меня одолевали страхи, я лежала в постели уставившись в окно и ждала, когда проснется солнце. Станет светло, и я могу побежать в комнату родителей и лечь рядом с папой. Рядом с ним мне было не страшно. Возможно, я и сейчас ждала солнца, чтобы стало светло. Только вот идти мне некуда, папы нет рядом.
Я задернула шторы и присела на край кровати. В комнате стало темно, также как и в моей душе. Я вспомнила день, когда уехал Джан, после случая с Йигитом. Я звонила Джану снова и снова, но он был недоступен. Я сходила с ума, не понимая, что с ним и куда он ушел. Мне было все равно что произошло с дневником, что произошло с Йигитом. Я уже успокоилась настолько, чтобы трезво оценить ситуацию. Главное для меня Джан и от него я готова принять все. Если кто-то и имел право сжечь этот несчастный дневник, то только он. Мне было очень жаль, что для осознания этого мне понадобилось время.
Снова и снова возвращалась я мысленно в больницу и видела одинокую фигуру Джана. В этот момент от него отвернулись все, даже собственная мать, хотя тогда я еще не знала, на что она в реальности способна. Но это меня не оправдывает. Именно тогда, когда все отвернулись от него, я не осталась рядом, я ушла вместе со всеми, оставив его одного.
Каждый раз совершая ошибку я обвиняла Джана в том, что он не хочет меня понять и рубит с плеча. Но при первой же его ошибке я поступила также. Меня привезли домой, а я как ненормальная набирала номер каждые две минуты. А потом наступила ночь, вот такая же тихая и одинокая. А я все не могла дозвониться до Джана. Я мысленно просила у него прощения, просила вернуться ко мне. Но потом позвонил Эмре и сказал, что Джан уехал. Все-таки я его не уберегла, не смогла остановить, не смогла привязать к себе настолько, чтобы ему было трудно уехать, чтобы было невозможно находиться от меня вдали. Зачем теперь мне все? Для меня в ту ночь наступила темнота, в прямом и переносном смысле.
Я плохо помню, что потом случилось, как я попала в больницу. Все, что я помню, я рвалась к Джану, а меня не отпускали. Я билась как птица об стекло, пытаясь вылететь на свободу. Но освободиться тогда мне не удалось, я только сломала свои крылья. А потом было долгое лечение, которое мне не принесло излечения. Просто заглушило мою боль с помощью медикаментов. Жаль, что у меня нет их с собой. Сейчас бы выпила и не чувствовала этой боли.
Но в этот раз все не так, как было тогда. Тогда я была полна эмоций и чувств, я была зависима от него. А сейчас я пуста, мне терять уже нечего. Как можно потерять человека, который тебе не принадлежал? Нельзя, ведь? Нельзя!
Еще раз я убедилась в том, что Джан не мой альбатрос, он был рожден не для меня. Но ирония судьбы заключалась в том, что я была рождена для него и только для него. Мне осталось только одно, выжечь все чувства и воспоминания. Сжечь все слова и мысли о нем. Пусть все сгорит и пусть моя душа сгорит вместе со всем. Мне все равно, пусть будет так.
Не знаю сколько я сидела в темноте, не думая больше ни о чем. У меня не было сил думать, не было эмоций, не было желания. Я не сразу поняла, что кто-то стучит в дверь. Кто бы это не был мне было все равно, мое сердце не забилось быстрее, не подпрыгнуло от радости. Я точно знала, что это не Джан. Остальное для меня не имело значения.
Я открыла дверь и отступила, пропуская в комнату Элис и Моник. Я даже не была способна удивиться столь раннему визиту. Какая разница, зачем они пришли. Я прошла в комнату вслед за ними и подойдя к окну раздвинула шторы. Яркий солнечный свет ворвался в комнату и разлетелся по углам.