— Джан, — я все же не справилась со слезами. Я хотела сказать ему что-то в утешение, но не смогла выговорить ни слова. Он сжал ладонями мое лицо и посмотрел в глаза:
— Я не хочу больше видеть твоих слез.
— Я постараюсь, — пропищала я, но плакать не перестала.
— Плохо стараешься — вымученно улыбнулся Джан.
— Мне так легче — сквозь слезы улыбнулась я.
— Тогда поплачь, но только в последний раз, — зарывшись руками в мои волосы он притянул меня к себе и, прижавшись лбом к моему лбу, закрыл глаза. Я знала, что ему тоже больно, только в отличии от меня он не может облегчить свою боль слезами. Так мы и стояли, прижавшись друг к другу лбами, прислушиваясь к дыханию друг друга.
Я благодарила судьбу за то, что она привела меня в эту общину. Если бы не эти замечательные люди, которые приютили меня я бы так и умерла где-нибудь на обочине. Потому, что смысла жить я больше не видела. Когда я села в такси, я твердо знала, что домой не вернусь и единственный адрес, который был у меня — адрес общины. Вернее локации, на которой находилась община. Поэтому я приехала сюда. Мне было все равно, что меня тут ждет. Однако я очень удивилась, когда, подойдя к воротам, они сразу же открылись, впуская меня. Сегодня во дворе было не так многолюдно и я увидела знакомое лицо юноши-старика. Он стоял возле лестницы, ведущей на второй этаж. На ступеньках сидели несколько «женщин». Увидев меня, все, кроме одной, встали и отошли в сторону. А та, что осталась на лестнице поманила к себе пальцем. Лицо ее было закрыто краем сари. Я увидела только небольшой рот с тонкими накрашенными губами и острый подбородок. Я поняла, что это гуру общины и хотела объяснить зачем я здесь, но она подняла руку призвав меня к молчанию. Затем протянула мне раскрытую ладонь и произнесла:
— Отдай кольцо!
Я отступила на шаг, но она поднялась на ноги, нависла надо мной с высоты своего огромного роста и произнесла нетерпеливо:
— Мы теряем время. Кольцо!
Возможно оттого, что для меня уже ничего не имело значения, а может быть из-за страха перед этим странным существом, но я вытащила из сумки последнее, что осталось у меня от Джана и вложила ей в ладонь. Та повернулась и ушла, а юноша, взяв меня за руку потянул наверх.
— Если твое дело можно еще решить, то она его решит, — успокоил он меня, пропуская в небольшую комнату. Как только я вошла, дверь закрылась и я услышала звук поворачивающегося в замке ключа.
Все происходящее со мной сегодня было не реальностью, а игрой воображения. Права Моник, я сумасшедшая. Разве люди в здравом уме смогли бы увидеть все это? Я стояла у окна и смотрела на дорогу. Гуру вернулась через пару часов, но ко мне не стала подниматься и меня к себе не позвала. А я все продолжала стоять и смотреть на дорогу. Плакать я уже не могла, думать тоже не могла. Мне казалось, что я и дышать не могла. По крайней мере я не чувствовала, что дышу.
Когда я увидела на дороге такси, мое сердце екнуло. Но я была уверена, что это тоже игра моего воображения. И даже после того, как оказалась в крепких объятиях Джана, я все равно не могла поверить, что он настоящий.
— Воркующие голубки, –голос юноши-старика вырвал меня из раздумий. — Если вы не хотите остаться тут на ночь, то вам уже пора ехать. Ночью на дорогах небезопасно. Я вызову вам такси.
Джан с сожалением оторвался от меня и, повернув голову, посмотрел на юношу:
— Мы сейчас уедем. Но я хотел бы поговорить с вашим гуру, прежде чем оставить это место.
— Гуру не желает ни с кем разговаривать, — отрезал юноша. — Тем более, все что нужно было уже сказано. Дальше вы сами должны все обдумать и сделать для себя выводы.
Всем своим видом он демонстрировал нам, что мы его утомили. Но Джан не сдавался, требовал встречи с гуру и наконец юноша сделал знак рукой следовать за ним. Мы спустились вниз и снова оказались перед дверью с белой занавеской. Юноша попросил нас подождать и зашел в комнату, но скоро вернулся:
— Гуру не желает с вами больше говорить. Мне велено передать вам это. Откроете, когда покинете это место, — он передал нам конверт и указал в сторону такси, которое ждало нас у ворот — Счастливого пути!
Нам ничего не осталось как попрощаться со всеми и уехать. Я села в машину и, как только Джан сел рядом, схватилась за его руку. Я все время хотела ощущать его тепло и силу. Это меня успокаивало. Он поцеловал мою руку и улыбнулся. Я как эхо тут же отозвалась ответной улыбкой и положила голову ему на плечо. Я слышала его дыхание, чувствовала его тепло сквозь ткань рубашки. Он был рядом, и мы ехали домой. И пусть на самом деле мы ехали в отель, это не имело значения. Мой дом там, где он и для этого мне не нужны стены и крыша. Я только сейчас поняла, почему людей здесь не тревожит отсутствие жилья, и они все равно довольны жизнью и счастливы. Семья и дом не там где стены, а там где бьются сердца любимых людей.
Джан
Санем заснула с довольной улыбкой на лице. Мне было очень интересно, о чем она думала перед тем, как уснуть. Настолько интересно, что я даже хотел ее разбудить. Но не стал, пусть спит, а я уж постараюсь больше не стать причиной ее слез. Я хочу быть для нее только причиной радости и счастья. Я понимал, что мне всю жизнь придется этому учиться, но был готов. В эту минуту, глядя на спящую Санем, обнимая ее хрупкие плечи, я был готов отдать свою жизнь, только бы эта улыбка никогда не сходила с ее лица.
Я не мог простить себе того, что чуть не потерял ее. Из-за собственного эгоизма, из-за собственной недоверчивости. Я зациклился на своем недоверии, на своем прошлом и это стало причиной всех бед, которые нам пришлось пережить. Теперь мне предстояло научиться доверять ей настолько, насколько она доверяла мне.
Оглядываясь назад, я понял, что все, что делала Санем, все что мне казалось тогда ошибками, на самом деле было всего лишь доказательством ее безграничной любви. Ведь окажись я на ее месте, поступил бы также.
Я смотрел на ночную дорогу, освещенную фарами, и думал о том, что сейчас, в эту минуту, я абсолютно счастлив. Для счастья мне ничего не нужно, лишь бы моя сладкая беда, моя головная боль, моя самая большая радость и мое единственное счастье была рядом со мной. Лишь бы вот также как сейчас я мог ощущать, как подрагивают во сне ее пальцы, чувствовать их тепло, слышать как довольно она вздыхает во сне. Я понимал, что мы оба подошли к той черте, за которой уже нет ничего. Ни для нее, ни тем более для меня. Мы с ней оказались в шаге от того, чтобы переступить Рубикон, уйти туда, откуда не смогли бы уже вернуться.
Я посмотрел на конверт, который лежал на коленях Санем и потянулся за ним. В послании было нацарапано всего одно предложение: «Когда дойдешь до черты, не спеши делать шаг в пустоту, замри и тогда услышишь, как в твоей груди бьется ее сердце». Да уж, точно мистика какая-то. Этот гуру читал нас как открытую книгу. Но я понимал, что в неоплатном долгу перед ним и был ему безмерно благодарен.
Когда мы добрались до отеля было уже за полночь. Я не стал будить Санем, взял ее на руки и понес внутрь. Добравшись до номера, я уложил Санем на кровать, снял с нее кроссовки. Подумал минуту и принял решение снять джинсы тоже. Но это было очень сложно, так как они были узкие и буквально прилипли к ней. Было сложно снимать их, не прикасаясь к ее обнаженному телу. Те несколько минут, что понадобились для освобождения Санем от джинсов, мне показались часами. Мне потребовалась вся моя выдержка и сила воли, чтобы оторвать от нее взгляд и отойди от кровати. Сердце бешено стучало, в ушах шумела кровь, бежавшая по венам. Я чувствовал себя подростком, который в первый раз увидел обнаженную женщину. Но я не просто хотел женщину, я желал свою женщину, свою любимую и это желание само по себе приносило удовольствие.
Я так и заснул сидя в кресле рядом с кроватью и глядя на Санем. Не думая ни о чем, не вспоминая ничего. Просто сидел и смотрел, как ровно и глубоко она дышит. Как бормочет что-то, разговаривает с кем-то во сне. Волосы разметались по подушке, щеки порозовели, губы то и дело подрагивали в легкой улыбке. И даже закрыв глаза я видел эти соблазнительные губы, подрагивающие во сне.