Короче, там что-то про удобный год девочки говорили. Ну удобно им, и ладно. Главное, чтоб платили вовремя.
Спускаясь на лифте в подвал, я послушал отрывок из “Лабиринтов Ехо” где описывалось меню трактира “Джуффинова дюжина”, а потом критику современной литературы от говорящего зеркала, мол, как измельчал молодой писатель, и что в отличии от старых авторов не уделяют должного описаниям разнообразных блюд и продуктов. В растерянности я еще потоптался у закрывшихся лифтовых дверей. Это Макс Фрай-то старый писатель? Хотя, подождите... Уже двадцать лет прошло. Кошмар какой…
В подвале было пусто и тихо. Длинный коридор, небрежно побеленный известкой, местами переходил в коридор, обложенный кафелем веселенькой расцветки. Жужжала лампа дневного света, мои шаги гулко отдавались в тишине. Дверей здесь было мало, я осмотрел пару пустых помещений, бойлерную, в которой где-то капала вода, и пошел дальше. Пара ламп впереди не работала, и на этом темном участке отчетливо выделялась светлая полоса, отбрасываемая из приоткрытой двери, за которой горел свет. Там явно кто-то был. Слышалось бормотание, звякание чего-то железного, шаги.
Я сурово сдвинул брови и пошел пресекать безобразие. Находиться ночью в помещении здания сотрудникам строжайше запрещалось, о чем мне было объявлено при приеме на работу. Мне надлежало выдворять особо рьяных исследователей по домам, чтобы они не утомлялись, перерабатывая.
За дверью было большое помещение, разделенное стеклянной стеной. Справа у стены стояли железные каталки, на которых лежали люди. Голые мертвые люди. То, что они мертвы, я понял потому, что они не дышали. Хотя и выглядели как будто спящими. Мужчины и женщины. Лица некоторых мне показались смутно знакомыми. Особенно одна полноватая женщина с рыжими пышными волосами. В голове почему-то закрутилась песня про миллион алых роз.
За стеклянной стеной вокруг голого мужчины небольшого роста возились два человека в белых халатах. Меня они не заметили, поглощенные своими делами. Рядом с ними мигали лампочками какие-то приборы, стояло кресло, напоминающее стоматологическое. На груди у голого была какая-то здоровая круглая черная то ли татуировка, то ли печать.
— А вот тут, смотри, Мишка, вот тут еще доработать надо. Не похоже. — пожилой мужчина с седыми усами поправил очки, сползшие на кончик носа, и ткнул пальцем в лоб голого. — Тут плеши, залысин побольше надо.
Мишка, молодой парень в узких джинсах на тоненьких ножках, торчащих из-под халата, что-то пробурчал и полез дергать волосы на голове голого мужика.
Голый посмотрел на меня через стекло совершенно пустым взглядом, пожевал губами и чуть нахмурившись, знакомым до боли голосом произнес: “ Никакой аннексии Крыма не было. Да, мы использовали свои вооруженные силы, но для того, чтобы провести референдум!”
— О, опять завелся. — Миша отошел на шаг и полюбовался результатом своих действий. — Норм, покатит.
— Я те дам “покатит”! Ты кого тут ваяешь? Депутата очередного? Вон, в прошлый раз две жалобы было на несхожесть! А все руки твои кривые.
— Так, Николай Иванович, вы ж сами в прошлый раз сказали, что вылитый просто.
— Это он вылитый был, пока сознание не перегрузили, а там уж хозяин свое взял. Мимика, жесты, движения - все на образ играет. В общем, не путай меня, Мишка, работай давай. А то уже говорят, что царь ненастоящий.
И они дружно засмеялись.
Меня как кипятком ошпарили. Я понял кого готовили тут к “выходу в свет”, и кто эти люди на каталках. Тела для будущих хозяев. Только вот кто эти хозяева? И как часто они меняют тела? Что происходит со старыми? Стало так страшно, как никогда в жизни. Как мышь тихо выскользнул за дверь. Сердце колотилось как бешеное, руки дрожали. За такие знания ведь и убить могут. Крадучись, на цыпочках, отошел от двери и стараясь ступать как можно тише, стал двигаться к лифту.
Кнопку жал настолько усердно, что палец заболел. Так получается, что те, кого я вижу по телевизору, те, кто решают как нам жить, знаменитости, которым подражают люди - просто куклы? Но кто в них? По загривку побежали мурашки и неприятное чувство, что я вляпался в какое-то дерьмо.
Лифт наконец-то приехал, я заскочил в кабину и ткнул кнопку.
— Мрачные времена настали, — замогильным голосом выдало зеркало. — Нет на земле этой правды, и жизнь наша темна, как подземелья ада. А вот еще Аполлинер сказал:
Кто знает, что ждет нас?
Кто знает, что будет?
И сильный будет,
И подлый будет.