Ваш сын был сбит в 45-м. Если ему выпал один шанс из десяти миллионов и он действительно выпрыгнул, какова вероятность пережить два года при таком обращении? Вот вам кое-какие числа. Немцы захватили семь миллионов шестьсот тысяч русских солдат. Спасти удалось менее полутора миллионов. Да на переднем крае было больше возможности уцелеть, чем в немецком плену. У нас соотношение немного лучше, мы вернули сто пятьдесят с небольшим тысяч из четырёхсот, о которых было известно, что попали в плен. При общих потерях на Русском фронте почти миллион триста тысяч. Есть желание прикинуть, сколько из них убили сразу после захвата? А мы ведь рано или поздно узнаем.
Я сожалею о вашей утрате. Джозеф был добрым и храбрым парнем, который мог уклониться от службы, но сам пришёл на призывной пункт. Такие часто гибнут первыми, но он всё равно пошёл. Точно так же, как миллион триста тысяч наших других наших сыновей. Это потеря, которая целое поколение будет сказываться на нашей стране, если не дольше. Мы должны помнить о них и нести это бремя.
— Вы врёте. Он не погиб. Он где-то там, и никто не подумал его разыскивать. Это всё вина вашего драгоценного САК. Они отправили его в рейд на тех проклятых бомбардировщиках, — Кеннеди подскочил и выбежал из кабинета.
Дьюи вздохнул и крутанулся на кресле, отвернувшись к стене. Кеннеди, вероятно, сам не понял, как выдал себя последними словами. Когда Джозеф пошёл в армию, его приняли в ВВС. Отец попытался сначала остановить его, а потом найти более безопасное назначение. Джозеф сопротивлялся, и у него почти получилось – он самостоятельно перевёлся в бомбардировщики. Кеннеди-старший переиграл его, как он думал, в другом. Он вложился в раскрутку B-29, так как решил, что плотный строй более безопасен по сравнению с одиночными штурмовиками или лёгкими бомбардировщиками. Разумеется, про B-36 он ничего не знал. Слишком много ниточек тянулось от его клана к нацистам. А потом был разгромный рейд, и он узнал о смерти сына. Попытки самоотрицания, что он сам поспособствовал этому, истрепали его душу.
Дьюи снова повернулся и вздохнул. При всём своём неистовстве и бандитской грубости, Кеннеди был прав. Разведка всегда представляет те данные, которые важны для текущей повестки. Когда сознательно, когда подсознательно, но сведения всегда искажались в ту или иную сторону. Поэтому требовался взгляд снаружи, представленный агентством, не принадлежащим ни одной конкурирующей политической силе или военной группировке в Вашингтоне. Дьюи ещё раз посмотрел на стену, и родилась идея. Поразмыслив над ней, он снял трубку.
— Найдите Гарри Трумэна и договоритесь о встрече со мной, хорошо? Скажите, что есть предложение, которое ему понравится подать от своего имени.
— Янно, миссис МакМаллен. Рад новой встрече. Можно угостить вас пивом? — Пит ван дер Хаан по обыкновению был в приподнятом настроении.
— Только если второй заход будет за наш счёт, брат.
— Согласен. О, дайте-ка я вам кое-что покажу. Прямо сегодня прислали, — они взяли пиво – Джон прихватил кружку для жены – и пошли к столу. Чокнулись, отпили по глотку жиденького напитка.
— Вам не кажется, что оно стало немного получше? Похоже, плотнее чем в прошлый раз.
— Можбыть, можбыть. Любые улучшения требуют времени. Ну или просто компания хорошая. Да! Вот, гляньте. Моя семья прислала несколько снимков. Только что забрал на почте. Праздник по поводу дня рождения моего младшего. Ему уже два года, вон какой крепыш. Посмотрите, вот он, Марти. Это моя дочь Эмили и старший, Ян. Это моя жена Паула. Вот мои родители, а тут дедушка и бабушка. Мы называем их "омпа" и "омина". А здесь наш дворик.
— О, Пит, это прекрасно! — Мэйси МакМаллен с завистью смотрела на детей. Здоровые, упитанные. В Уоллсенде вообще не было новорожденных. Она не могла вспомнить среди друзей никого решившегося на беременность после окончания войны. То есть после атомной бомбардировки Германии. А дети постарше были худыми и полуголодными.
— Это всё ваше? Или вы снимаете, как и мы?
— Моё, миссис МакМаллен. У нашей семьи есть ферма в вельде, и мы там часто бываем. Большая семья, сами видите. И как во всех бурских семьях, один за всех, и все за одного. Фермеры знают, что детям лучше за городом. Здоровый сельский воздух. У Яна уже есть собственная винтовка. Застрелил своего первого оленя прямо перед тем, как я уехал. Видите, они и сейчас что-то жарят. Скорее всего, его добыча. Пока я здесь, он старший мужчина в доме. Охота – его дело.