Последняя четвёрка курсантов разительно отличалась от остальных. Форма была подогнана не профессионально, но аккуратно, и пригодна для использования. Настораживающий уровень знакомства с искусством шитья. Они даже сделали грудь кителей посвободнее и заузили талию. Сержант-майор с интересом осмотрел тылы. Всё как он догадывался. Штаны, предназначенные для солдат-мужчин, плохо поддавались переделке на женские фигуры. Он наклонился так, что его лицо нависло всего в нескольких сантиметрах над самой высокой из курсанток, а потом проревел в лучших строевых традициях:
— Храни нас Будда! Кто вы и что ВЫ здесь делаете?!
На лице женщины не дрогнул ни один мускул.
— Курсант офицерской школы Сирисун Чандрапа на Айюти. По специальному набору, сержант-майор.
Маноп шёпотом выругался. Он надеялся, что она разнервничается и назовёт его "сэром", что даст возможность облаять её как следует.
— Курсант офицерской школы? Вы называете себя курсантом офицерской школы? Только солдаты могут быть офицерами. Но вы ведь не солдат, верно?
— Пока нет, сержант-майор.
— "Пока"? И никогда не будете. Женщины не могут быть солдатами, курсант. Военная служба это работа для мужчин. Вы не собираетесь становиться солдатом, курсант, только занимаете чьё-то законное место. Знаете что такое кувшинка?
— Так точно, сержант-майор.
— Тогда вы знаете, что она радует глаз, хорошо пахнет и украшает пруды. А ещё она бесполезный паразит, ибо ни для чего более не пригодна. Таким образом, вы четверо в этой роте – кувшинки. Итак, кто вы?
— Кувшинки, сержант-майор!
— Хорошо… — Маноп уже было отвернулся, когда услышал за спиной:
— Очень воинственные кувшинки.
Он не выдал себя даже тенью улыбки, так как был твёрдо уверен – попробуй он улыбнуться строю, и его лицо треснет. Но ощущение гибели всего сущего немного отпустило. По крайней мере, одна из этих… отклонений… готова постоять за себя. Значит, для армии ещё не всё потеряно.
— Сэр, я на подходе.
Полковник Дедмон слегка наклонил нос бомбардировщика и был вознагражден нарастающим "вжжж" из трюмного туннеля. Открылся люк, оттуда появились две руки с подносом. Сержант Кинг взял его и подержал, пока Смит вылазил из тележки. Наконец от встал на пол кабины и принял поднос обратно.
— Вот, прошу, господа. Два кофе, черных с сахаром. Два бутерброда со стейками, кетчупом и майонезом. Майор Клэнси, ваш со швейцарским сыром.
Было что-то необычное в бутербродах с жареным мясом, приготовленных на высоте свыше четырнадцати километров. Теперь, когда война закончилась, и B-36 вновь обрели положенный по проекту камбуз, их потолок уменьшился на триста метров, но в мирное время это уже было не важно. Отсек был маленьким, но он сделал двухдневные полёты намного более удобными. Чтобы преодолеть без малого двадцать тысяч километров со скоростью 460 км/ч, требовалось много времени. Роберт вгрызся в свою порцию.
— Хорошо, очень хорошо. Спасибо, Смит.
— Чав-чав-ням.
— Я думаю, майору Клэнси тоже понравилось. Как там теперь на корме?
— Всё отлично, сэр. РЭБовцы играются с новыми приборами. Кофеварка тоже работает хорошо.
— Рад, что приоритеты расставлены верно. Помочь вернуться?
— Если не затруднит, сэр!
Дедмон подождал, пока Смит залезет обратно в рамку тележки, а потом взял штурвал слегка на себя. Даже руками не пришлось отталкиваться.
— Штурман, что там у нас?
— Примерно четыре часа до суши. Мы пересечём британское побережье южнее Глазго, затем через Северное море, Балтику и снова над сушей к Петрограду. Разворачиваемся на Москву и садимся в Шереметьево. Бортовое вооружение деактивировано, сэр. Три М-IV и М-V. Мы можем включить их в любое время, если скажете. Двигатели ведут себя хорошо, сэр. Даже шестой.
Его поменяли после того, как "Техасскую леди" подбили во время "Великана". Как и другие пять поршневых моторов, он работал на неполных оборотах.
— Сэр, а что мы будем делать в России?
Полковник потянулся в кресле. Перелёт был долгим. Фил Клэнси заменил майора Пико, который покинул экипаж, чтобы помочь в создании НОРАД. Филу ещё долго придётся привыкать к мысли, что B-36 способны долететь куда угодно и когда угодно, и ничто не может их остановить.