Бриз принёс запах горелой древесины. Он почувствовал, что тянет с "Виктории", но может быть и нет. Вокруг хватало сгоревших зданий. Были и нотки свежего дерева. Роберт обернулся и увидел, как с тележки разгружают доски, добрый английский дуб. Часть из них сразу внесли внутрь, послышался звук пил и молотков. Обгоревшие доски вытаскивали, заменяя на новые.
Ему пришло в голову, что "Виктория" напоминает саму Англию. Разбитая, переломанная, обгоревшая, пострадавшая и от друзей и от врагов. И всё же, несмотря на разногласия, на все трудности, люди работали, возрождая разрушенное. Восстанавливали то, что можно восстановить, меняли то, что можно заменить, но умели обходиться без того, что уже не поправишь. Создавали лучшее из оставшегося.
Я не могу уехать, подумал Фокс, это будет дезертирством. Но у него оставалась его собственная жизнь; он пережил восемь лет войны, в которой погибло большинство его одноклассников. Разве этого недостаточно? И Джулия достойна другой жизни, в которой у неё будет всё, чего она лишена здесь. Включая будущее и семью. Фокс сидел, глядя поочередно на руины Госпорта и деловитую суету рабочих на "Виктории", сравнивая те или иные аргументы. Как только он принимал решение, проигравшие доводы отступали на перегруппировку и вновь наседали на него с другой стороны. Он сидел на швартовной тумбе, не обращая внимания на время. К нему подбирались мягкие серые сумерки. Одинокая фигурка, придавленная трудностью выбора и грузом ответственности. Британия или Австралия? Когда наступила ночь, он всё ещё сидел на кнехте, опустив лицо в ладони, но так ничего и не решил.
— Водки?
— Да, господи, из любви к милосердию. Водки! — Роммель добавил к этому ещё и лёгкий скептицизм. Маршал стукнул по столу, вошли две девушки, с бутылкой настоящей водки, а не самогона, который, казалось, возникал всегда, как только русское подразделение останавливалось хотя бы на несколько минут. Одна двигалась немного быстрее второй и сначала поставила стакан перед Рокоссовским.
— Спасибо, Аня, — он посмотрел на другую, потом на Роммеля. Девушка покачала головой, и его рука как бы невзначай прошла у кобуры пистолета. Она покачала головой и села рядом с немцем, тут же наполнив стакан прозрачной жидкостью. Он понял этот безмолвный разговор так, будто всё прозвучало на его родном языке: "Сядь с ним и выпей". "Только через мой труп". "Это возможно". "Ну тогда ладно".
— Эрвин, давайте выпьем за безумие. В мире его полным-полно.
— За безумие, Константин. Ваше, наше, и особенно их.
Они рассмеялись, сбрасывая напряжение. Ни у одного не было ни малейшего сомнения, кто такие "они". Звякнуло стекло, стаканы опустели, и девушки вновь наполнили их.
— Четыре правительства, четыре разных схемы границ, и все утверждают, что они единственный истинный представитель поляков. Одно хочет рубежи до 1939-го, а другое хочет границ, которых никто не видел века с XVII. Надо думать, если бы такое произошло, в обоих наших армиях были бы польские войска.
— Верно, друг мой. И если мы дадим им волю, до заката все будут мертвы. Перебьют друг друга. Так же, если мы отдадим им ваших людей, они убьют их.[60] Интересно, кого они ненавидят больше, вас, нас или своих же?
Рокоссовский на мгновение задумался.
— Все они ненавидят вас больше, чем друг друга. Две из четырёх группировок ненавидят нас больше, чем другие две, прочие ненавидят остальных больше, чем нас. И не только нас. Разве вы слышали, чтобы чехи и словаки устраивали взаимную резню? Их угрозы до поры до времени остаются словами, но если вовремя не остановить, слова станут действительностью. Значит, что нам нужно сделать?
Роммель пожал плечами. Он и так добился большего, чем ожидал. Обеспечил жизни одних роковым решением для других, использовав смерти плохих людей как выкуп за тех, кто… не настолько плох. После пяти лет на Восточном фронте он заслужил репутацию человека, способного придумать неожиданное решение на ровном месте. Но эта загадка лежала вне его понимания. Русский маршал широко улыбнулся. Роммель понимал, что что-то упустил.
— Эрвин, вопрос стоит так: если мы передадим солдат любому из четырёх правительств, все они погибнут. Как надо поступить?
60
Малоизвестный и не афишируемый факт: в 1945 году РИ поляки устроили массовое уничтожение этнических немцев, желающих вернуться в Германию из Восточной Европы. Точное число замученных и убитых неизвестно до сих пор, исследователи оперируют значениями "около миллиона". В основном женщины, старики и дети. Гиена Европы…