Николас ван Палланд
Наковальня
Элспет Кайли падала сквозь голубую, безлунную ночь. Она падала, извиваясь, ее руки молотили пустоту, а в ушах звенел медленный гром.
Элспет Кайли падала, и тридцать девять лет ее жизни падали вместе с ней. Не проносились перед ее мысленным взором; не было ни окончательного перепросмотра, ни всплеска эмбриональной памяти, ни вздоха радостных воспоминаний. Было только удивление. Элспет видела, что жизнь ускользает от нее, словно капля ртути, стекающая по эбеновому склону в темноту, и удивлялась. Будь у нее время, она бы проследила обратно ту нить, что привела ее сюда. Но времени не было.
Ее сердце стукнуло пять раз, прежде чем она ударилась о каменистую землю. Мгновение назад она падала, а в следующее мгновение жизнь оставила Нериту Элспет Кайли. Ее руки дернулись, обиженные темные глаза распахнулись в мимолетном миге неверия и навсегда потеряли свой удивленный взгляд.
Долгое время стояла тишина. Потом лев, который испуганно прятался в кустах, вышел и неслышно подкрался к упавшему телу. Он с любопытством обнюхал безжизненное лицо, обдавая его ягодно-сладким дыханием, провел носом по коже цвета жженого миндаля и черным волосам. Вскоре к нему присоединилась львица. Более нервная, чем лев, она на почтительном расстоянии покружила вокруг холмика на траве, прежде чем встать рядом с супругом. Она игриво укусила его косматую шею, но лев, задрав морду, пристально смотрел на звезды, мерцающие за тонкой сетью прямых серебряных линий, которые протянулись над их головами, оплетая небо от горизонта до горизонта. Тихое рычание вышло из горла льва. Он вырвался от львицы, затем оба разом повернулись и бесшумно скрылись в пятнистой тени соседних деревьев.
ОПРЕДЕЛЕННОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ
Во Время Снов Предки увидели Создание. Им приснилась земля, и реки, и моря, и звери, которые жили в них. Им приснились звезды и небо; им приснилось и так возникло все, что когда-либо было, и все, что когда-либо будет.
С тех пор человечество нашло замену для большинства этих вещей, включая паровой двигатель, счеты, истинную любовь и колесо. Но еще никто не нашел замену для искры подозрения во взгляде хорошего таможенного чиновника.
«Или холодного пива в зной бездыханного лета», — подумал Габриел Кайли, когда таможенник Орбиты-1 изучал его билет.
— С Земли, — задумчиво проговорил чиновник, с легкой надеждой поглядывая на сумку Габриела. — Не много ваших прилетает сюда.
Его внимание переключилось на самого землянина, его темную кожу, лохматую гриву иссиня-черных волос с пробивающейся сединой, связанных сзади в хвостик, на непослушные пряди, рассыпавшиеся по тяжелым бровям и ониксовым глазам, на две серебряные серьги в левой мочке и длинное горное пальто.
Габриел терпеливо кивнул. Он знал, что особый статус Земли среди Семнадцати Планет защитит его от самых грубых посягательств чересчур рьяных иммиграционных властей. Но ничто не спасало от любопытства, вызванного путешественником из Солнечной системы. К счастью, размышления таможенника были прерваны раздраженными голосами из очереди.
Женщина лет тридцати ссорилась с еще одним таможенником. Она прижимала к себе маленькую клетку и громко протестовала:
— Слушайте, она только сегодня доставлена, и все документы у меня в порядке. Вы не имеете права ее вынимать и сканировать! Я подам на вас в суд за нарушение неприкосновенности частной жизни!
Оторвав глаза от кожаной сумки Габриела, таможенник вздохнул и вернул землянину его билет.
— Добро пожаловать на Тор, — небрежно сказал он.
— Спасибо, — с облегчением ответил Габриел.
Он забросил сумку на плечо и направился к выходу — к челноку, который доставит его на поверхность Тора. Полет от Октавии был долгим. Семь недель — многовато для пребывания на корабле, даже таком роскошном судне, как лайнер «Гиперион». Габриел не мог дождаться, когда снова окажется под открытым небом. Правда, на Торе открытое небо было дефицитным товаром.
Он поднялся на челнок «Орбита — Кьяра» и прошел в главный салон. Заказав себе чашку травяного чая, Габриел расположился возле иллюминатора, который поднимался из центра салона как бассейн средневекового фонтана. Ему предстоял шестичасовой двадцатитысячекилометровый спуск к поверхности Тора, и землянин не хотел пропустить такого зрелища.
Вскоре челнок отделился от орбитальной станции и начал свой долгий спуск к чуду под названием Кьяра-Сити.
Вокруг Габриела вился приглушенный разговор других пассажиров. На длинном диване, встроенном в стену салона, семья из пяти человек, занимавшая соседнюю с ним каюту на борту лайнера, уставилась в вялом увлечении на пять персональных дорожных видео. Напротив них стая невысокого ранга руководителей из Новой Канады на Октавии чокались друг с другом, обнажая фарфоровые улыбки. А у бара толпились матросы с грузового судна, возвращающиеся из рейса на Денуб.
Но Габриел ни на кого не обращал внимания. Его мысли были заняты смертью. Не то чтобы это было что-то новое. Девятнадцать лет Габриел Кайли жил с маленькой смертью на плече. А девятнадцать лет — это долгий срок для бегства.
Из задумчивости его вывели возбужденные голоса. Габриел понятия не имел, как долго он просидел, глядя в иллюминатор. Край планеты давно уже вышел за его пределы, и стала видна Кьяра — яркий скарабей, плывущий в заводи медово-темных вод.
Раздался визг, и Габриел поднял голову. Семья с карманными видео запрыгнула на диван и махала руками, как пугала в бурю. Женщина — та самая, что спорила с таможенником Орбиты-1, — пыталась успокоить их, одновременно шаря под диваном. Переполох привлек туда стюарда.
Землянин почувствовал, как что-то коснулось его лодыжек. Он взглянул вниз и увидел оливково-зеленое создание, похожее на хорька, которое шмыгнуло мимо него и скрылось за диваном в пустом конце салона. Вздрогнув, Габриел узнал в зверьке гелиосскую ласку.
Крики вокруг женщины стали громче, и землянин смог различить ее голос, умоляющий:
— Это не генинж, но она все равно не ядовитая. Она у меня зарегистрирована. Это гелиосская ласка… да, ласка! Она совершенно безобидна!
«Безобидна?» — мысленно хмыкнул Габриел, размышляя о том, на что способна рассерженная гелиосская ласка. А гелиосские ласки редко пребывали в хорошем расположении духа.
Видимо, не он один так думал, поскольку заверения женщины только добавили шума и ввели в обращение новый список слов, особенно «гражданский иск», «нарушения безопасности» и «судебный процесс».
Габриел поднял руку, чтобы привлечь внимание женщины, и показал на диван. Она с благодарностью выбралась из толпы и подошла к землянину.
— Ваша ласка спряталась там.
— Спасибо. Я только чуть приоткрыла клетку. Ее только что привезли, и я хотела убедиться, что все в порядке.
Они подошли к дивану с противоположных сторон.
Услышав покашливание, Габриел оглянулся и обнаружил, что стюард стоит у них над душой, сохраняя профессионально услужливый вид.
— Прошу прощения, мадам, — обратился стюард к женщине, — но я вынужден просить вас немедленно посадить свое животное в клетку. Иначе мне придется поставить в известность капитана. Выпускать опасного хищника на борту коммерческого челнока — уголовное преступление.
— Послушайте, мы делаем все возможное, — взволнованно сказала женщина. — Вы только угомоните этих паникеров.
— Прошу прощения, но если вы сию секунду не запрете его…
Габриел состроил беспечную физиономию, с которой, бывало, гасил возникающие в захолустных барах скандалы, подогретые парами джина.
— Слушай, друг, это не опасный хищник, это гелиосская ласка. Их держат как домашних животных. Это мои старые друзья; я их даже ел. Уберите отсюда все ноги, и мы уладим это дело за десять секунд.
Стюарда это не убедило, но хлопок по плечу прервал его дальнейшие возражения. Это был один из работяг с грузового судна, невысокий жилистый человечек, сильно смахивающий на горгулью.