Лил откинулся на спинку стула.
— Нерита Элспет Кайли, — медленно сказал он. — Ваша сестра.
— Да, моя сестра!
И тут это случилось, этот нажим, демонстрация тюремщиками своей мизерной силенки, эта славная улыбка, где за щелястыми зубами скалились ядовитые клыки правительственной Организации.
— Я не все рассказал вам о вашей сестре, когда давал тот отчет, — начал Лил. — В тот момент вы еще были горюющим братом, и мы не хотели причинять вам ненужную боль. Ваша сестра путалась с людьми… неподходящими людьми.
— И что это за неподходящие люди? — поинтересовался Габриел.
— Думаю, мы оба знаем, о чем идет речь, не так ли, мистер… гм… — Тут его губы скривились в презрительную усмешку. — Имя скажите сами.
— Кайли, — отчеканил Габриел. — Меня зовут Габриел Кайли.
— Жаль, нельзя проверить. Придумайте что-нибудь получше, мистер Кайли.
— Как бы вы не перестали улыбаться после этого.
— Это угроза?
— Я просто хочу понять, что вам нужно.
— Мне нужна правда,
— Я сказал вам правду!
— Неужели? — Лил явно был разочарован, как будто ожидал от своего узника чего-то большего. Он пожал плечами. — Я всегда питал определенное уважение к лжецам — а я знал многих. И я давно понял, что существует только одна ложь, и она надевает тысячи масок. Но это всегда та же самая ложь. Работая полицейским агентом, ты быстро узнаешь, что за щекотливая штука — эта правда. Ложь становится единственной константой, и ты привыкаешь узнавать ее, когда видишь. Вы становитесь друзьями. Потому что она гораздо более верный проводник, чем так называемая правда. Надо просто научиться слышать ее и следовать по ней обратно, туда, где спит настоящая ложь. — Лил улыбнулся немного смущенно. — Вы меня понимаете.
Габриел покачал головой, но ничего не сказал. Лил облокотился на стол.
— Она покрывает вас с головы до ног, мистер Кайли. А вы не чтите ее. Потому что вы не очень искусны. — Он с сожалением вздохнул. — Вы прилетели сюда с какой-то целью, которая не имеет ничего общего с семейными чувствами…
Неожиданно фон Лила пискнул.
— Лил слушает.
По всей видимости, он слушал, но до Габриела не долетало ни звука. Фон явно был направленного действия. Офицер медленно поднял глаза на Габриела, уголки его рта растянулись в улыбку. От злорадства этой улыбки бросало в дрожь.
— Ладно, думаю, это просто передвинулось в опасный список.
Землянин мгновенно понял, что Лилово «это» означает его, Габриела.
— Похоже, у вас был беспокойный вечер, мистер Кайли, — довольно сказал Лил. — Звонила наша лаборатория. Мы только что провели обычный анализ вашего пальто и ножа, и угадайте, что мы нашли?
Габриел понял и разозлился на себя. Какое извращение заставило его сохранить пальто вместо того, чтобы сжечь его, как хотела Изадора?
— А ваши ботинки рассказали нам, что вы были в промышленном пластиновом районе в Коричневом секторе, — продолжал Лил. — Йоскольку Луиза Дод умерла не от ножевого ранения, я сомневаюсь, что эта кровь совпадет с ее кровью. Есть даже вероятность, что этому найдутся естественные причины, и я был бы им только рад. Однако мне интересно узнать, что мы обнаружим в пластиновом секторе?
— На меня напали, — пробормотал Габриел.
— Прошу прощения?
— На меня напали! — взорвался землянин. — Меня схватила на улице шайка крепких парней, которые угрожали моей жизни!
— Вы можете это доказать?
— Нет, черт побери, я не могу доказать… — Габриел внезапно умолк. Он вспомнил имя: Дана Сотак, «Кьярские Предприятия 99». Человек, которого он подстрелил. Если полиция нашла его… Эта мысль тут же улетучилась, когда Габриел сообразил, что единственным препятствием, стоящим между ним и мозговым зондированием, весьма вероятно, является именно то обстоятельство, что они не могут связать кровь на его пальто ни с каким индивидуумом, живым или мертвым.
Пелем Лил внимательно разглядывал его.
— Осенила идея, мистер Кайли?
Габриел резко мотнул головой. Надо что-то придумать. Нельзя отдавать им единственное преимущество!
— Знаете, за исключением физического насилия и мозгового зондирования, принуждение не кодифицировано.
Землянин вздрогнул. Что-то неуловимо изменилось в тоне Лила. Как будто кошке надоела игра и она решила нанести смертельный удар.
Не кодифицировано. Значит, они могут использовать любые методы, кроме пыток, чтобы вырвать из подозреваемого то, что им нужно. Но если у него нет того, что им нужно? Или заявление Лила — просто очередная ложь?
— Где это, мистер Кайли? — Голосе офицера прозвучал резче колючей проволоки. — Где это? — повторил Лил.
Всего несколько часов назад кто-то задавал Габриелу тот же самый вопрос.
— Где — что?
— То, что украдено.
Сам не зная почему, Габриел спросил:
— Голубой ящик?
— А! — Лил уперся пальцами в крышку стола. — Да, голубой ящик.
Габриел засомневался. Стоит ли водить капитана за нос? Ведь отсюда все равно не сбежишь. Более того, солгать — значит признать победу Лила. Нет, такого подарка Организация от него не дождется.
— Я не знаю, что такое этот голубой ящик, — медленно сказал Габриел. — Для меня это просто два слова. И так оно и останется, пока я сижу здесь с вами.
Воцарилось долгое молчание. Пелем Лил изучал землянина. Он вгляделся в Габриела, и в ответ на него глянула сама смерть узника.
Офицер медленно встал. Его тонкие губы ненадолго поджались. Затем он как-то странно кивнул и вышел из камеры.
Габриела охватило ощущение спокойствия. Это была та минута, когда крыса смотрит в глаза динго и знает, что жизнь ей уже не подвластна и может быть лишь дарованным чудом.
Габриел дал злости успокоиться. Полицейский робот все так же бесстрастно стоял у стены, и только отражение землянина двигалось в его полированном лице.
— Ты — их глаза и уши? — прошептал ему Габриел. Робот не ответил.
Когда Кайнан Крисмас вбежал в приемную ЦУРЗ, Изадора была уже на грани отчаяния и едва сдержалась, чтобы не завопить на него.
— Где тебя носит, черт побери? Я звонила два часа назад! Кайнан моргнул, немного ошарашенный.
— Я… у меня еще были кое-какие дела. — По его блестящим от «Радостной страны» глазам Изадора поняла, что это были за «дела».
Она знала Кайнан а около двух лет — с тех пор, как они оказались в одной городской кутузке после марша протеста «Руки прочь от Куерина», который пошел вразнос. По традиции общественный протест в Кьяре проходит в виде электронных петиций по компьютерной сети, но Законы о неприкосновенности частной жизни настолько ограничили доступность и подвижность внутри Сети, что протестанты решили позаимствовать более древний метод общественного сборища с плакатами и скандируемыми лозунгами.
Кайнан не участвовал в марше. Его посадили за хулиганство в суде во время слушания дела о мелком иске, где он представлял истца. Причиной возмутительного поведения был вовсе не склочный характер, а остаточное действие ЛСД. Но поскольку это было первое дело Кайнана как полноправного адвоката, только что окончившего университет, ему простили этот молодой избыток чувств, чтобы не пятнать навсегда его послужной список.
Впоследствии Кайнан бросил доисторические галлюциногены, но так и не утратил вкуса к измененным психическим состояниям. Изадора невольно спросила себя, как далеко по дорожке в Никуда он зашел на этот раз и что именно он принял, чтобы так быстро вернуться на землю.
— Слушай, Кайнан, — сказала она уже мягче, — не мог бы ты взять на себя этого клоуна? Если я поговорю с ним еще минуту, тебе придется защищать меня по обвинению в убийстве.
— Нет проблем, Из, нет проблем, я им займусь. Кайнан обратил нетвердый взгляд на офицера ЦУРЗ Мугамбу и глубоко вдохнул.
— Добрый день, я Кайнан Крисмас, уполномоченный адвокат. Я представляю… — Он запнулся и, повернувшись к Изадоре, прошептал: — Кого я представляю? Как его зовут?
Изадора в досаде закатила глаза.
— Кайли. Габриел Кайли.