Забравшись на холм к монументу, Габриел увидел перед собой куполообразный стеклянный цилиндр вроде короткой перевернутой пробирки метров пять высотой и три диаметром. Она стояла на основании из черного полупрозрачного камня, отполированного до зеркального блеска. Внутри цилиндра качался маятник: большой шар из того же черного камня, подвешенный на тонкой, почти невидимой нити. На матовом прямоугольнике в основании монумента светился ряд быстро меняющихся красных цифр. Через мгновение Габриел понял, что это часы, показывающие дату и время в часах, минутах, секундах, десятых и сотых долях секунды по стандартному исчислению. Часы казались синхронизированными с колебаниями маятника. Бронзовая доска, установленная в траве рядом со всей этой штуковиной, гласила:
АКАШ ЧАНДРА ЛЕВИНСОН, ОСНОВАТЕЛЬ КЬЯРЫ
У монумента работала женщина в ярко-лиловом комбинезоне со значком «Рейнер-парк, техническое обслуживание» на нагрудном кармане. Она сама была огромной, ростом даже повыше Габриела, и широкой, как двухместный спасательный плот. У нее была маленькая коробочка, прикрепленная к стенке стеклянного цилиндра, с которой ее толстые пальцы обращались с почти неприличной деликатностью. Женщина жевала резинку, и ее челюсти медленно и задумчиво двигались из стороны в сторону.
Когда подошел Габриел, великанша окинула его быстрым взглядом, и землянин почти услышал тяжелый удар штампа в ее голове. «Приезжий чайник» — заклеймила она Габриела. Следующий шаг землянина был продиктован логикой и честностью перед самим собой.
— Я — приезжий чайник, — промолвил он, одаривая женщину своей самой обезоруживающей улыбкой. — Не могли бы вы мне помочь?
Челюсти великанши перестали работать. Она с подозрением всмотрелась в худого, темнокожего незнакомца.
— Не могли бы вы рассказать мне об этом монументе? Челюсти возобновили свое движение. Женщина кивнула на доску:
— Там все написано.
Габриел посмотрел на доску, словно только что увидел ее:
— Вы правы! Знаете, я всегда обожал женщин, которые не прочь поболтать за работой.
Толстуха медленно кивнула, но ее взгляд стал более дружелюбным.
— Ты со всеми так разговариваешь? Удивляюсь, что ты еще тут расхаживаешь.
Габриел поднял плечи и развел руками:
— Вот такой уж я.
— Чандра Левинсон основала научную базу, которая потом выросла в Кьяру. Эти часы мы установили как памятник ей месяца через два после открытия парка. Они должны хранить время в пределах трех сотых секунды в год… — Голос женщины замер, когда она делала что-то на своем приборчике. — На прошлой неделе их проверили, и оказалось, что за четыре месяца они ушли на три целых шестьсот семьдесят четыре тысячных секунды. Вот почему я здесь. Габриел с уважением посмотрел на маятник:
— А что их движет?
— Постоянный магнит в центре. И он в вакууме; это помогает. Та штуковина, — женщина показала на шар маятника, — весит сто шестьдесят килограммов, вот почему его повторная регулировка становится такой кропотливой работой. Его нужно замедлить, а потом ускорить, прежде чем он действительно войдет в синхронизацию, вот та-а-ак!
Габриел решил, что самое время перевести разговор на другие рельсы.
— Вы давно здесь работаете?
— С первого дня, — с гордостью ответила женщина. — Я была одной из первых в команде, когда проект еще разрабатывался. Джейл Найквист.
— Габриел Кайли. — Габриел пожал протянутую руку. Пожатие великанши было удивительно нежным. — Вообще-то я надеялся, что вы сможете мне кое-что рассказать.
— Да? И что же?
— Одна женщина погибла здесь около трех месяцев назад. Вы, случайно, не знаете, где именно это произошло?
— Нет. — От Джейл повеяло внезапным холодом. — Ты кто? Клещ?
— Простите?
— Газетчик, журналист. — Нет.
— Тогда что у тебя за интерес?
— Она была из моей семьи.
Габриел выдержал ее пристальный взгляд, и великанша смягчилась.
— Ее звали Кайли, — пробормотала она, озаряясь пониманием. — Прости. Не обижайся, но после того происшествия у нас несколько дней клещи ползали по всему парку, все вынюхивали. «Красивая девушка, которая покончила с собой!»
— Покончила с собой? — безмерно удивился Габриел.
— Одна из точек зрения, — фыркнула Джейл. — Всегда найдется кто-нибудь с такой точкой зрения. Нет, я считаю, это был несчастный случай. Она болталась здесь после закрытия, в темноте… — Женщина спохватилась. — Э… я совсем не то хотела сказать.
— Ничего, — пожал плечами Габриел. — А вы не расскажете мне, где это случилось?
— Там, в вельде. — Она показала на желто-коричневый ландшафт слева от Габриела. — Если подождешь минуту, я тебя туда отведу, у меня обеденный перерыв. — Она проверила показания своего прибора, затем щелкнула выключателем. — Пойдем.
Джейл тяжело спустилась с холма с Габриелом на буксире. Дети ушли, их место заняла пожилая беловолосая дама элегантной хрупкости и довольно симпатичная. Она сидела на самом конце одной из парковых скамеек, а рядом с ней стояла старинная плетеная корзина для пикника, огромная и с крышкой. Под той же скамейкой припарковался маленький робот-уборщик, размером и формой с ночной горшок.
— Это Сорильщица, — подмигнув Габриелу, сказала Джейл. — Притворись, что смотришь в другую сторону, и… понаблюдай за ней.
Габриел так и сделал. Старая дама доела йогурт, тайком огляделась и бросила пустой стаканчик перед собой в траву. На миг она виновато сгорбила плечи, затем самодовольная усмешка скользнула по ее лицу, и старушка полезла в корзину за салфеткой. Как только она отвлеклась, робот-уборщик ожил и выскочил из-под скамьи. Слабый скрежет керамических зубов, и стаканчика от йогурта больше не существовало.
— Она приходит сюда каждый день, — объяснила Джейл, — семь дней в неделю. Ни дня не пропускает, и насколько можно судить, приходит с единственной целью: насорить здесь. Не стоило вызывать из-за нее шпиков, да и мы не хотели без особой необходимости выбрасывать людей из парка в первые два месяца после его открытия. Поэтому каждый раз, когда она приходит, мы прикрепляем к ней робота-уборщика. Он следует за ней по всему парку, сколько бы она здесь ни была. Я запрограммировала его на двенадцатисекундную задержку — зачем портить старушке веселье? Смотри, вот это место, вон там.
Теперь они шли через высокие, сухие равнинные травы. Здесь было заметно жарче и воздух был менее влажный. «Здорово сделано!» — мысленно восхитился Габриел. Джейл направлялась к подвижным лесам: трем платформам, прикрепленным одна над другой к рельсу, который шел вдоль купола парка.
Внезапно землянин почуял слабый запах животного. Он быстро огляделся и в двадцати метрах слева от себя увидел пятно желтого меха, почти невидимого в траве.
— Что это? — спросил Габриел, останавливаясь. Все его инстинкты охотника, выслеживающего диких зверей, насторожились.
Джейл огляделась:
— Где?
Габриел показал. Женщина проследила взглядом за его пальцем.
— Наверно, лев… где?.. да, лев. У тебя хорошие глаза, парень! — Она хлопнула землянина между лопаток, едва не вышибив весь воздух из его легких. — Пойдем, это как раз здесь.
Габриел отстал, наблюдая за львом — большим самцом с красновато-коричневой гривой. Инстинкт говорил ему, что тут что-то не так. Что-то неправильно в тяжеловесной медлительности, с какой двигалось это животное, в его слабом, дегтярном запахе. Запахе земли. И только когда лев наклонился и откусил травинку, Габриел понял.
Ему уже не нужно было видеть квадратные передние и плоские коренные зубы, сделанные для перемалывания пищи, а не для раздирания, и не нужно было видеть лапы, заботливо лишенные когтей, чтобы догадаться: перед ним то, что так расстраивает в этом парке романтических любителей дикой природы вроде Изадоры.