Наступил сон. Он принёс новую, более длительную полосу забвения. Мартин проснулся полностью дезориентированным. Выпив чашку подслащённого напитка и проделав упражнения, рекомендованные в условиях невесомости, он немного пришёл в себя и начал наблюдать за своими приятелями.
Мартин полагал, что путешествие ухудшит его моральное состояние. Но к своему удивлению, он испытывал почти радостное возбуждение, у него появилось ощущение свободы, чего не случалось прежде.
Хаким вёл себя так, будто бы бремя уныния передалось от Мартина к нему. Он работал спокойно, но без энтузиазма. Джакомо проводил много времени, созерцая маленькую звёздную сферу.
— Мы сейчас дальше, чем когда-либо, от своих друзей, — сказал он в конце второго дня после пробуждения. Заброшенный корабль был теперь всего лишь в двух днях пути от них. — Но что бы там ни было, — продолжал он, — я не чувствую себя изолированным. А вы?
— «Спутник Зари» сам по себе достаточно изолирован, — заметил Мартин.
— Да, но они там все вместе… А нас только трое.
Когда Мартин по-настоящему уснул, он увидел увидел тёмный призрак Розы, гуляющей внутри невероятно яркого зелёного поля. Ветер отрывал от призрака маленькие кусочки и уносил, как пушинки чёрного одуванчика. Призрак поднимался над холмами и деревьями. Он был хрупким и трогательно уязвимым.
Проснувшись окончательно, Мартин начал помогать Хакиму готовиться к предстоящим исследованиям. Мом кратко инструктировал их по вопросам устройства Кораблей Правосудия, выпущенных в глубокий космос за последние несколько тысяч лет. Но сведений об их исходных координатах и местах назначения он, как всегда, не давал. Мартин начинал верить, что они действительно сейчас выполняют нужную работу, что его присутствие на этом судне окажется полезным для всего экипажа.
Ведь помощь экипажу тоже входила в список обязанностей самого Корабля Правосудия. Возможно, мозговой центр знает о страхах и подозрениях команды и пытается уменьшить их.
— Надо что-то предпринимать, — произнёс Хаким. Два дня подряд их одолевала скука. — Предлагаю поместить себя в центр пустоты и посмотреть, что из этого получится.
Джакомо смотрел на Хакима жалобным взглядом.
— Ты хочешь, чтобы мы спятили?
— Я думаю, это позабавит нас, — усмехнулся Хаким. Его мрачное состояние прогрессировало, чувство юмора приобрело странный оттенок — частично фатальный, частично озорной. Лицо Хакима оставалось спокойным, глаза безучастными, но он иногда предлагал такое, что не могло бы прийти в голову его приятелям.
— Не уверен, — сказал Джакомо.
— Слушай, ты такой сильный, здоровый парень, тебе должно быть всё нипочём, — с улыбкой произнёс Хаким. — Или католик не может принять вызов от мусульманина?
Джакомо отвёл глаза в сторону:
— Мои родители даже не посещали церкви.
— О, а почему никто не вспомнит о моей религии? — в шутку возмутился Мартин. Ему казалось, что разговор становится слишком напряжённым, и он уже не может оставаться в стороне.
— Мы не знаем, какая у тебя вера, — сказал Хаким.
Мартин задумался:
— Я и сам не знаю, — произнёс он наконец, — Я думаю, мои предки были унитарианцами.
— Я предлагаю посидеть внутри проекции окружающего пространства космоса и обменяться впечатлениями, — не отступал от своего Хаким.
Джакомо и Мартин переглянулись.
— О кей, — сказал Мартин.
Мом оказал им услугу, и через несколько минут их уже окружало интенсивно пёстрая тьма — впереди, кружащиеся ожерелья размытых звёзд — сзади.
Мартин мгновенно почувствовал головокружение. Невесомость никогда не беспокоила его раньше, теперь же он со всей силой вцепился руками в сиденье, на теле выступил пот. Они не смотрели друг на друга несколько минут, боясь афишировать собственные чувства.
Голос Хакима вывел Мартина из всепоглощающего ощущения бесконечного падения.
— Это хуже, чем я предполагал, сказал Хаким. — С вами всё в порядке?
— Все нормально, — коротко отозвался Джакомо. — Вот только кто будет убирать, если меня стошнит?
— Хаким бросил вызов, ему и убирать, — поддержал шутку Мартин.
— Эй, подайте мне швабру, — закричал Хаким. Нервное хихиканье немного приободрило их.
— Это весьма странно, — заметил Джакомо, — когда я смотрю налево… Господи! Все крутится и вертится, как карусель.
Мартин попробовал посмотреть направо. Звёздное ожерелье дрожало, неопределённость звёздных очертаний пугала, они напоминали узелки на нитках, раскрашенных разведённой краской. Все увиденное напоминало океан, сзади — извержения подводного вулкана, впереди — загадочное поблёскивание гигантской глубоководной рыбы. Галактической рыбы, гамма-излучение которой брало начало из глубины далёких веков.
— О чём вы думаете? — спросил Хаким после нескольких минут тишины.
— Я думаю о том, что хочу обратно, — признался Мартин.
Но они все ещё оставались снаружи. Минуты тянулись одна за другой. Непроизвольно их руки соединились, дыхание стало синхронным.
— Поразительно, — воскликнул Джакомо. — Неужели я не сплю?
— Нет, ты не спишь, — покачал головой Мартин.
— Когда я смотрю кося в уголки глаз, все вокруг вытягивается, удлиняется, будто пытаясь достать меня. Да, очень таинственно.
— А я слышу глашатаев-мусульман, созывающих верующих на молитву, — сказал Хаким. — Это очень впечатляет. Хотел бы я, чтобы и вы это услышали.
— Ты всё ещё считаешь себя мусульманином, Хаким? — спросил Мартин.
— Мы все мусульмане, — ответил Хаким. — Это наше естественное состояние. Мы должны положиться на Аллаха и стать покорными. Аллах хранит нас, я это чувствую… И Мухаммед его пророк. Но кто может сказать, что представляет из себя Аллах? Поклоны в Мекке не помогут понять этого.
— Да, я вижу ты — мусульманин, — задумчиво произнёс Мартин.
— Папа Римский погиб вместе с Землёй, — сказал Джакомо. — Момы не спасли его. Хотелось бы знать почему?
Сейчас Мартин видел траву, растущую по краям туннеля. Яркая, завораживающая зелень — от неё трудно было отвести взгляд.
— Ты помнишь, как вызвался добровольцем? — спросил Джакомо.
— Это было трудное время для меня, — отвечал Хаким. — Моя мать была против. Отец строго поговорил с ней. Она много плакала. Но я твёрдо решил, что должен лететь. Моя мать… С того дня она просто не замечала меня. Все это очень грустно.
— А как вам удалось пройти тесты?
— У меня их было немного, — теперь ответил уже Мартин.
— А мне пришлось пройти огромное количество тестов, — сказал Джакомо. — Психологические…
— А, эти, — небрежно откликнулся Мартин. Сразу вспомнилось, как погруженный в объёмные поля, он трепетал, ожидая результатов тестирования. А момы ходили туда-сюда и ничего ему не говорили.
Мартин вспомнил гордое и печальное лицо отца в последний день перед отлётом. Семьи собрались рядом с только что построенным Кораблём Правосудия. Светили звезды. Некоторые из детей испытывали нервное возбуждение, слишком сильное для их юных лет. Мартин вспомнил, как Рекса Дубового Листа стошнило, поспешно высланное поле захватило содержимое его желудка и смело прочь. Мартин улыбнулся. Момы никогда не дисквалифицировали детей за взвинченные нервы и страх.
Бессонные ночи, когда «Спутник Зари» уходил в темноту, поднимаясь почти год на горящем факеле, поглощаемом гасителями. Учебные занятия, освоение момерафа. Первое свидание Мартина с Фелиситой Тигровым Хвост — неловкое и восхитительное; небольшое замешательство, охватившее его, когда он понял, что влюбился. Фелисита, обладавшая большей природной мудростью не остановила тогда свой выбор на нём. В мягкой форме она отвергла его настойчивость, без смущения знакомя с другими своими приятелями…
Что удивительно, он не сразу почувствовал влечение к Терезе. В вопросах житейской мудрости момы почти не опекали своих питомцев, позволяя приобрести опыт, не прибегая к помощи Благодетелей — чисто человеческим путём, учась на своих ошибках…
— Мартин, ты помнишь свою первую встречу с Дженнифер? — спросил его Джакомо.
— Да, помню. Кажется, это было в Центральном Ковчеге…
— Нет, ты ошибаешься, на Корабле Правосудия.
— Как она выглядела тогда? Я плохо помню её в тот период.