В лесе покинув жену? Она, почерневши от зноя,
В скудной одежде, тобою обрезанной, ждет, чтоб обратно
К ней ты пришел, о тебе лишь тоскует она и ни разу
Сна не вкусила с тех пор, как, себе на погибель, заснула
В том лесу, где тобой так безжалостно брошена. То ли
Ты обещал ей супружеской клятвой? Покров и защита
Муж для жены; а ты что сделал с своею женою,
Ты, величаемый мудрым, твердым, благим, благородным?»
Помнишь ли, что на эти слова отвечал, ты брамину?»
Весь побледнев, неподвижно смотрел на Кезину Вагука;
Долго, пронзенный незапною болью любви, не имел он
Cилы вымолвить слово; рыдающим голосом, очи,
Полные слез, опустив, напоследок тихо сказал он:
«В бедности, в горести терпят безропотно с верой смиренной
Неба достойные, долгу супружества верные жены;
Сердце их кроткое нежным прощением мстит за обиду;
Если в безумии все свои радости, свет и усладу
Жизни, расставшися с верной подругою, жалкий преступник
Сам уничтожить мог; если, отчаянный, платья лишенный
Хитрыми птицами, голодом мучимый, он удалился
Тайно от спутницы, если он с той поры денно и ночно
Все по утраченной плачет и сетует – доброй женою
Будет оплакан он; что б ей ни встретилось доброе, злое,
Нежному, верному сердцу покажется горе не горем,
Радость не радостью – будет лишь памятно бедствие мужа,
Тяжкой виной своей в горе лишенного всякой отрады».
С этим словом вся Налева скорбь пробудилась в Вагуке;
Он застонал, и слезы из глаз полилися. Кезина
Тотчас ушла, спеша обо всем известить Дамаянти.
3
«Это Наль (Дамаянти сказала в слезах, с замираньем
Сердца Кезину выслушав), это мой царь, мой владыка,
В виде чужом. Ты должна к нему возвратиться, Кезина,
Снова. Вблизи притаись и внимательно следуй за каждым
Шагом и взглядом его, не откроется ль в том, что заметишь,
Признака тайной, особенной силы. Я думаю, скоро
Ужин начнет он готовить царю Ритуперну – смотри же,
Так устрой, чтоб он ни воды, ни огня для варенья
Пищи не мог получить, и заметь потом, что начнет он
Делать; и все другое, что в нем покажется чудным,
Также мне опиши». Кезина пошла и, исполнив
Волю царицы, явилася к ней с своим донесеньем:
«Нет! ни прежде видать не случалось, ни после увидеть
Мне не случится того, что теперь предо мною сбылося:
Этот Вагука не просто земной человек; он с богами
В явном союзе; ничто для него ни низко, ни тесно;
К низким дверям подойдет – головы не наклонит, а сами
Двери над ним приподымутся; тесное место просторным
Вдруг при его приближенье становится. Всяких припасов
Вместе с посудой царь Бима велел приготовить, чтоб ужин
Он для царя Ритуперна сварил; но воды, как тобою
Было приказано, не дали; он того не заметил,
Только взглянул – и водой все сосуды наполнились; также
Он и огня под дрова попросить не подумал, а только
Взял соломы – и мигом сама собою солома
Вспыхнула. Много другого заметила я: без обжоги
Голой рукой разгребал он огонь; вода закипала,
Только что к ней он касался. Но чудо последнее боле
Всех других изумило меня: засохшую розу
Он увидел; в пыли она без листьев лежала;
Он ее поднял, взглянул на нее, и явилась живая
Роза в руке у него на месте прежней, поблекшей.
После такого неслыханно чудного дела, царица,
Я побежала немедля к тебе». Но уже Дамаянти
Боле сомненья иметь не могла: то явные были
Знаки Наля, то были дары, полученные в самый день брака
Им от богов, и она, уж блаженствуя, видела сердцем
Наля желанного там, где еще для очей был Вагука.
«Сбегай опять ты к нему, – сказала Кезине царица, —
Запах от пищи, им приготовленной, чудно приятен;
Хочется знать мне, вкусна ли она? Попроси у Вагуки
Мяса жаркого кусок». Побежала Кезина к Вагуке
Снова и скоро назад возвратилась с дымящимся мясом.
Налев знакомый ей вкус Дамаянти узнала, отведав
Мяса. «Он здесь! он здесь! – в восхищенье она повторяла
Мысленно. – Боле сомнения нет. Но долго ль он будет
Светлый свой образ таить от жаждущих взоров и мучить
Бедное сердце мое нестерпимым желаньем свиданья?»
Так сокрушаясь, она наконец приказала Кезине
Взять детей и вывести их из дворца, чтоб Вагуке
Их показать мимоходом. Лишь только Вагука увидел
Двух малюток, цветущих детей Дамаянти и Наля,
Столь давно потерявших отца, – в нем душа загорелась;
Кинулся к ним он навстречу, по имени назвал обоих,
К сердцу прижал, и заплакал, и долго, долго, слезами
Их обливая, от них оторваться не мог, но, опомнясь,
Вдруг отскочил и Кезине сказал: «Я также имею