Он отложил гитару и побрел в темноту. Сухие листья еще долго шелестели под его ногами. Вспомнились фильмы ужасов, когда герой поворачивался на звук и видел перекошенную морду призрака. Я прильнула к Мише, а этот вредина сделал вид, что успокаивает меня. Обнял за талию, и как начал щекотать.
От неожиданности я повалилась назад.
— Зайка, ты чего? — засмеялся Миша.
Пока он поднимал меня, я успела насладиться небом и звездами. Их было не так много, как на красивых картинках, но зрелище завораживало. В городе если одна блестела, уже хорошо, а здесь они мерцали по всему небу. Крохотные, далекие точки среди синего мрака. Красота.
Катька расслабилась и улыбалась, Миша извинялся и целовал меня в висок. Огонь весело извивался, и не было надоедливых звуков, вроде автомобильных сигнализаций. А сперва ехать не хотелось. Еще бы, я преподавала английский на курсах, и за неделю ученики из меня всю душу вытрясли. Пятница, вечер, диван, сериал — идеальное сочетание. Но позвонил Миша и заявил, что нужно прыгать в машину и ехать за двести километров от Москвы в деревню к его бабушке. Холодало, и она перебралась в город.
— Ударилась?
Миша отряхивал меня и виновато улыбался. Он был старше на три года, и в школе это казалось огромной разницей. Сейчас же было видно, какой он еще мальчишка.
— А мне сосиску кто-нибудь пожарит? — добродушно спросила Катька.
— Что мы слышим? Сильной женщине нужна помощь, — ответил Миша.
Он потянулся к упаковке. У меня получился бы очередной уголек.
— Я готова пересмотреть свое мнение.
Даже Катька забыла о проблемах. Все-таки хорошо, что ребята настояли на поездке. Не помню, когда мы в последний раз выбирались куда-то, кроме кино и кафешек. Все уставали, я не могла отойти от универа. Нам с Катькой было проще учиться на заочном и жить в родном Подмосковье. Но нет, мы были юными, энергичными и прочее. Дождались совершеннолетия и уехали в Москву, еле-еле наскребая на съемную однушку. Работали, учились — ужас. Из того времени запомнилась только вечная суета, нехватка денег и попытки совместить все сразу.
Слава богу, отучились. На работе было проще, хоть выходные появились, но накопилась усталость и ничего не хотелось.
После Вадика в баню пошла Катька, а затем мы с Мишей. Он повел меня через огород, мимо пустых грядок и кустов, замотанных в полиэтилен. В темноте они напоминали могилы и восстающих мертвецов, от инфаркта спасал только уличный фонарь. Явно самодельный — длинная палка, на которой болталась лампочка. Почему-то он казался таким милым. Деревня, тишина, самобытность — красота. Я впала в благоговейный транс, едва увидев дом Мишиной бабушки. Он навевал мысли о советских сказках. Такой очаровательный, с треугольной крышей и белыми шторами на окнах. Вокруг стоял ярко-синий забор. Чем не сказка?
Вдалеке от костра ветер быстро напомнил, что на дворе стоял сентябрь. Баней оказался маленький темный домик, только куриных ножек не хватало. Я улыбнулась, предвкушая что-то любопытное. Всю жизнь прожила в городе, с природой знакомилась на шашлыках.
Дверь пронзительно скрипнула, и мы очутились в небольшом коридоре. Вдоль стен стояли скамейки и полки с полотенцами, на потолке мерцала лампочка. Я прошла вперед и открыла дверь парилки. Представляла что-то киношное: задымленное помещение и кучу веников. Но это оказалась маленькая комната с окном. Теплая, но не жаркая. С улицы проникал свет фонаря и освещал скамейки и тазики. Под потолком виднелось несколько полок, видимо, чтобы релаксировать на них. В углу стояла каменная печь, а на ней… не знаю, металлическое ведро с меня ростом. Ребята заблаговременно натаскали сюда воды и поставили греться. Хорошо, что не витали клубы пара, а то потом неделю кожа была бы жирной.
За спиной раздался шелест, и я обернулась. Это Миша возился с упаковкой презервативов.
— Никакой романтики, — рассмеялась я.
— Зайчик, я был за рулем всю дорогу, еще и после работы. Не до романтики, просто раздевайся и нагибайся.
Как-то мы ночевали у друзей, и Катька услышала наш разговор. Потом долго возмущалась, мол, какое у Миши потребительское отношение. Иногда он допускал подобные фразочки, но потребительского отношения не было точно. Я видела, с какой нежностью он смотрел на меня, чувствовала ласковые прикосновения и видела заботу. Горько признавать, но мы долго были вместе, и секс превратился в обыденность. Отсюда и простота.
Я отбросила тоску и подошла к нему.