Количество ткани успокаивало. Если кто-то собирался меня раздевать, то зачем так упаковывал? И для допроса наряд не годился.
Следующим на меня одели платье из белого газа. Только после него пришла очередь главного наряда. Сперва темно-синий верх с вырезом капелькой, под которым виднелось нижнее платье. Маленькая, и такая интимная деталь. Юбка пристегивалась на невидимые крючки и собиралась на полу. Пришлось подшивать, как и узкие рукава.
Пока одни девушки орудовали нитками и иголками, другие занимались волосами. Кажется, они собрали их в пучок и выпустили несколько прядей. Корни наверняка все портили.
Я заметила, что старательно держала спину прямо и приподнимала подбородок. После недели в пещере хотелось насладиться всеми мелочами. Жалко, что Миша не видел наряд.
Старушка и девушки придирчиво разглядывали меня, и только одна протянула зеркало. Она напоминала Катьку — тоже светловолосая и милая, только выглядела лет на семнадцать и была полненькой. Эх Катька, послушать бы твой недовольный клекот. Я так хотела домой.
Но пришлось смотреть в зеркало и уговаривать себя, что все не так плохо. Наряд приятно удивлял. Обычно под историческими костюмами виднелся каркас и все такое, а этот был аккуратным. Я преобразилась, стала… царственной, да. Только узнать себя было трудно; вроде мое лицо, но какое-то странное.
Закончив, меня потянули куда-то. Все, сейчас придется расплачиваться за ванну и наряд. Сердце бешено билось, когда мы со старушкой оказались в коридоре. Этот точно был для важных людей — широкий, с деревянными панелями на стенах и углублениями для свечей. Каменные ромбы на полу были до того гладкими и одинаковыми, что напоминали паркет. Окно рядом с комнатой закрывала тяжелая красная штора.
Несмотря на испуг, я крутила головой и любовалась. Вряд ли обстановка напоминала какой-то период нашей истории. Темнота и громоздкие элементы Средневековья сочетались с изяществом XIX века.
Я старательно думала об этом, чтобы отвлечься. Безвольное подчинение казалось глупостью, но сбегать было некуда.
Пару раз мы поднимались по широким лестницам из темного дерева. Было непривычно держать юбку, но это добавляло изюминку. Мне нравилось чувствовать себя леди и думать о платье, ступеньках, интерьере — о чем угодно, только не о будущем.
Оно настигло после очередного подъема. Я увидела небольшой коридор и двустворчатые двери в конце. Высокие, лакированные, с позолоченными ручками. Сразу подумалось, что такая красота вела к самому главному. Возле них стояли двое пажей или швейцаров — не знаю, как назвать пару молодых людей, застывших в позе смирно. На них были черные брюки и темно-фиолетовые пиджаки с воротником-стойкой.
При виде их важных поз у меня защемило в груди. Здесь все было ровным и идеальным, я чувствовала себя лишней и хотела спрятаться. Вдруг двери с грохотом распахнулись, и в коридор выскочила женщина. Она напоминала облако из-за белого платья. Свободная юбка развевалась, как и широкие рукава. Светлые, почти бесцветные волосы были накручены и колыхались при ходьбе.
Женщина не торопилась, но двигалась до того нервно, что напряжение витало в воздухе. Она шла, как модель на подиуме — качала бедрами и красовалась. Это выглядело до того естественно, что я ощутила себя замарашкой.
Старушка отскочила в сторону и опустила голову. Следовало сделать то же, но женщина приблизилась на удивление быстро. Она смотрела на меня, буквально протыкала светло-голубыми глазами. И так хватило переживаний, еще это… я растерялась.
Она выглядела лет на сорок, но была ухоженной, оттого возраст не портил красоту. Тонкие губы, высокие скулы, лишь нос казался крупным и нарушал гармонию.
— Налди, — брезгливо протянула женщина.
Она скривилась, будто увидела какую-то гадость. А потом обхватила мое лицо рукой и принялась рассматривать!
Я оттолкнула ее. И без того большие глаза женщины округлились. Она часто втягивала воздух и всем видом показывала, что считала меня виноватой.
Закончив сопеть, она прошла мимо, громко топая. Бедный Миша, он пять лет такое терпел? Что за дикий народ? Я повернулась к старушке и наткнулась на злой взгляд.
Хотелось материться, оборать кого-нибудь так, чтобы в горле саднило. Но это закончится новой оплеухой, поэтому я кивнула старушке. Пусть ведет, пред смертью не надышишься.
Пажи-швейцары пропустили нас за двери, и у меня снова пропал дар речи. Опять мы оказались словно в сокровищнице, но более темной. В пламени свечей поблескивало лакированное дерево и обивки стульев. Они стояли вокруг круглого стола в центре комнаты. Стены и потолок украшали деревянные панели. Рисунки под потолком изображали охотников в лесу.