«Нашла место, где млеть! Проход загородила! Хоть бы кто-нибудь их спугнул. Не видят ничего кругом, друг на друга не наглядятся, гадость какая!»
Как нарочно, действительно, ни снизу никто не поднимается, и наверху только он, Астахов. Сердито откашлявшись, он решительно пошел вниз. Приближаясь, слышал конец разговора:
— Не сердись, Костя… Честное слово, не надо. Не приду. Не стоит, Костька, право!
— Эх ты, расчетливая мещанка! Рыба!
— Ну, все равно, как хочешь обзывай, я не рассержусь на тебя. После сам поймешь. Эх, Костька!
— Ну, смотри, я кланяться не буду. Пожалеешь, а я и без тебя не заскучаю.
— Так не говори… Мне очень, очень обидно, но я не приду.
— Ну и дура! Я всегда считал тебя не особенно далекой, но все-таки. Ладно, не хочешь, не надо, другую найдем. Больше ко мне, смотри, не вяжись. Прощай.
— Костя!
— Ну что? Передумала?
— Н-нет.
— А нет, так чего же?.. Ну тебя к дьяволу, надоело мне канитель тянуть!
Астахов был уже совсем около них. Блондин решительно шагнул впереди него и быстро пошел к выходу. Клепка проводила его взглядом, потом, сразу сникнув, побледнев, медленно стала подниматься по лестнице, низко наклонив голову. Чуть плечом не коснулась Астахова, но не посмотрела на него.
Вернулась Клепка в обычный вечерний час, когда еще не ушла домой Петровна, прислуга. Она и открыла на звонок. Астахов слышал, как Петровна уходила, прощалась с Клепкой. И вдруг из кухни еле слышно донеслись голоса. Разговор. Значит, Клепка не одна. Он вышел в столовую. Прислушался. Юный приглушенный мужской голос.
«Что же это такое? Она своего самца привела сюда? Тоже в моей квартире поселить решила, что ли?»
Но голос как-будто не тот, что слышал Астахов на лестнице утром. Выше и тоньше, чем у верзилы-блондина. Вдруг ясно донесся несдержанный Клепкин голос:
— Погрейся, посиди еще. Ну его к чорту, не лопнет от злости. Эх, Ванька, плохи наши делишки, ну, ничего, наладятся!
Послышался глухой мягкий звук, похожий на шлепок по плечу или по спине.
Гость что-то ответил негромко, потом оба замолчали. Действительно, что же это такое, наконец! Утром Костька, ночью Ванька. Девица перестала стесняться.
Развязность движений, нелепые клепкины словечки, слишком громкий «базарный», по определению Астахова, голос — всегда вызывали в нем ощущение какой-то нечистоты, совершенно недопустимой для девушки. Оказывается она, действительно… нечистоплотна. Ее дальнейшее пребывание в квартире даже небезопасно в таком случае. Этого еще недоставало! Астахов ощутил сильное сердцебиение и муть в голове.
Юнец в кухне пробыл недолго. Клепка проводила его и заперла дверь на ночь на оба ключа.
Оглянулась, увидела в дверях столовой Астахова с бледным, искаженным лицом. Охнула и проговорила:
— Батюшки, что это вы? Испугались? Чего?
Он бешено крикнул:
— Я не позволю устраивать у меня… Не смейте приводить сюда, в мою квартиру, своих… своих мужчин. Здесь не притон!
Клепка широко раскрыла глаза, качнула головой, потом вдруг голосисто расхохоталась.
— Я думала, вы его за налетчика приняли. Подумаешь, моралист какой выискался! Петровна мне рассказывала, как вы Дашу для аккуратной связи покупали, со всякими предосторожностями и от болезней и от алиментов. Знаете что? Вот это очень скверно! Несознательное, очень нехорошее отношение к женщине. А мне вы не имеете права… Да еще зря! К Ваньке у меня нет никакого полового влечения, и у него ко мне тоже…