Костыль запустил в убитого камень, затем второй. Ничего не произошло. Тогда, несколько осмелев, он спустился в кювет и открыл дверной запор. Из фургона посыпались зашитые мешки, по всему весом под полсотни килограмм. Напарник распорол один из них перочинным ножиком и восторженно прошипел: – Деньги! Здесь полно денег!…
Что нам оставалось? Больше одного мешка каждый унести не мог, а с машинами до этого мы дел не имели. Единственным решением было выбрать те мешки, где были уложены купюры покрупнее, и, пользуясь погодой, смываться пока не поздно. Так мы и поступили.
Недолго размышляя, мы пробрались к железнодорожной сортировке. Там уложили ценный груз в товарный вагон с металлоломом, предварительно набив карманы деньгами, и стали ждать отправления поезда. Нам было все равно куда ехать. Наш опыт и ремесло позволяли с успехом обустроиться даже на Луне и за Полярным кругом.
Но судьба сыграла с нами злую шутку. Мы устроили привал под стеною заброшенного строения и не слишком далеко от состава, чтобы в случае чего можно было заскочить в тронувшийся вагон. Но из-за пережитого стресса прикорнули. Знаешь, Дуся, хоть это и забавно, но все же очень неприятно палить в живого незнакомца и еще неприятнее, когда он просто так пуляет в тебя из автомата. Мы проснулись, услышав грохот трогающегося состава. Как сумасшедшие мы подскочили и, прилагая немалые усилия, забрались в набирающий ход вагон. Спустя минут пять стало понятно, что это совсем не тот вагон и тем более не тот состав, который нам нужен. Но было поздно. Скорость была таковой, что любой рискнувший спрыгнуть не имел ни единого шанса остаться в живых. Мы покорились судьбе. Наши денежки помахали нам на прощание невидимой ручкой и впоследствии, по всему, попали в более удачливые грабалки. Хорошо хоть, что у нас хватило ума набить деньгами карманы.
Так мы с Костылем очутились на Дальнем Востоке.
Гл.5
Поверьте, Дуся, обратно вернуться мы могли запростяк, это ничего нам не стоило. Подобное недоразумение слишком примитивно, чтобы переживать. Но тогда нас укрывала глубокая ночь, и кроме того, Костыля гнало вперед нечто мне тогда непонятное. Пашка был чем-то озабочен, а вот чем я понять не мог. Он не пожелал ни Саратова, ни Краснодара, ни Кишинева, а Урал вызывал в нём чувство тревоги и брезгливости. Все мои предложения он в категорической форме отверг. Когда я заикнулся о тихих городках, разбросанных по Золотому кольцу, он зло выругался.
Собственно, мне было как-то по барабану, куда занесет нас нелегкая. Я принял Пашкину сторону, а сам всё думал, что вот обнаружится моя пуля в убитом и что тогда? Понятно, что органы завалены более важными делами. Ясно, что до меня дела мало, но ведь криминалисты не пропустят и опера начнут рыть. Пулю так не оставят. Да и два пропавших мешка с деньгами далеко не пустяк. Еще неизвестно, как они себя явят миру. Более того, на моей шее усядется адвокатишка, выискивающий за мой счет в деле золотое зернышко, которое, по его мнению, должно будет значительно сократить срок заключения. Но мне и так хватало забот с испортившимся Костылём, а нахлебники в мои планы не входили. Мой «Боливар» двоих не вынес бы.
Нет, уж лучше к черту на Кулички забраться, чем писать автобиографические очерки следаку по особо важным делам.
Три дня и мы высадились в Иркутске. Но внутреннее напряжение, поселившееся в Пашке, не позволило оседлать этот прибайкальский город. Костыль даже переночевать в гостинице не пожелал. Пришлось часа три торчать на вокзале и, в конце концов, отчалить в Хабаровск. Нас потихоньку настигала зима.
Ты знаешь, Дуся, мы зря это всё затеяли. Ты не знаешь, что делается на западной стороне Урала. Но скоро ты поймёшь, насколько беден Дальний Восток. Я рад, что мы едем на юга нашей необъятной Родины. Здесь делать нечего. Каторжные просторы непригодны для жизни, это пустыня в сравнении со Ставропольем. У меня создалось впечатление, что правительство специально местных жителей держит в ежовых рукавицах. Иначе только дай им малейшую возможность, они все удерут из этих голодных и неприветливых мест.
В Хабаровске мы с Костылем сильно простудились и чуть не сдохли с голоду. Прозябали там мы не долее двух месяцев и пережили генеральное сражение за первенство. Конфликт вызревал давно. Как и в любом государстве со временем переворот неизбежен. Гной, как говорится, когда-нибудь должен изойти из чирия. Костыль с маниакальным упорством вынашивал подлые планы свергнуть меня с престола. Я это знал и был готов к любой пакости с его стороны. Естественно, когда начался бунт, я приложил немало усилий, чтобы достойно выйти из пикантной ситуации. Улучшив момент, Костыль начал цепляться ко мне из-за всякой мелочи. Но я оказался непреклонен и с лидерством расставаться не желал. Тогда этот глупец сделал ставку кулаки, и мне пришлось сцепиться с ним в смертельной схватке. Я сражался, как рассвирепевший лев. Уже на первой минуте нервного поединка меня утомила милая выходка этой жирной скотины. Я было вскипел, но вдруг увидел сногсшибательный сноп золотистых звёздочек в радужной оболочке и мне тут же захотелось спать. Сочтя дощатый пол за вполне пригодную лежанку, я выпучил глаза и по-павианьи хищно зевнул. Затем мои веки хлопнули прощальным аплодисментом-отшельником, и я плашмя растянулся на неокрашенном настиле. Мой сон оказался таким глубоким и непорочным, что Костыль впал в уныние.