Пройдя насквозь станцию, со стороны улицы Вокзальной он обнаружил неброское кафе с банальной вывеской «Вилка Ложка». Наспех перекусив беляшом, запиваемым горячим какао, гастролёр покинул неприветливую залу. Здраво рассудив, что светиться нужно как можно меньше было принято решение не соваться в центр, а остановиться где-нибудь в неблагонадёжных кварталах. Малопригодные для жизни густонаселенные кварталы полиция не любит и при удобном случае всегда обходит стороной. Человек пересёк здание в обратном направлении и вышел на перрон. Затем перемахнул обе линии и оказался на улице Завокзальной. Далее, минув пустырь и Мельковский переулок, потратил пятнадцать минут, чтобы добраться до извилистой Артинской. Двадцать ноль ноль местного времени торжественно распахнули скрипучую ободранную дверь лачуги первого этажа в доме №37, что торцом упирается в Армавирскую. Хозяин драл три шкуры с квартиросъемщиков, сдавая подозрительное гнездо посуточно взамен за нейтральное отношение к изучению личности нуждающихся в крове. Как ни странно, временное убежище устроило носителя розовой мечты. Двор плохо просматривался. По ту сторону Армавирской строения образовывали каменные джунгли, в которых поймать очень желающего удрать не представлялось возможным. Кроме всего прочего, на верхнем этаже выход на чердак с отеческой заботой предусмотрительно раззявил пасть для любого страждущего. Наш герой умел, как говориться, не спускать глаз со своего ангела.
Уже на вторую ночь после этих событий екатеринбургскую полицию лишил сна срочный вызов, К помощи взывала, бессовестно торгующая контрафактом, аптека, что на Сурикова. Из сбивчивых объяснений молоденькой жрицы фармакологии выходило, что около полуночи в помещение вошел человек в черной «пасамонате» и точным ударом в челюсть уложил смелого и всегда шумного охранника на пол. Затем у притихшего члена сторожевых структур он вынул из кобуры пистолет и, направив ей в лоб, вежливо попросил отдать все наличные из кассы. Когда дрожащая пособница медикаментозного обмана отдала шесть с лишним тысяч и мелочь, налётчик сначала рассмеялся, потом щелкнул пистолетом и в грубой форме велел принести остальное из внутренней комнаты. Остальным оказалось сто тысяч рублей, красиво упакованных в две вакуумные пачки. Ещё про одну пачку смекалистая провизор умолчала, благоразумно сунув её на дно своей сумочки, а в объяснительной записке просто надбавила итоговую сумму. И, только когда преступник покинул помещение, она смогла прийти в себя и вызвать полицию.
Ресторан высокой кухни «Троекуровъ» с присущим сарказмом принял заказ от простачка вечером следующего дня. Портье, которого испугал твердый взгляд серых глаз, был смущён неброским нарядом посетителя, отчего явно нервничал. Дежурная улыбка метрдотеля предложила посетителю столик в самом неприметном уголке залы. Но, когда намёк на заблудившегося крестьянина, забравшегося вместо телеги в "Бентли", не изменив выражения лица, расплатился с официантом, сверх двадцати семи тысяч положив на разнос три тысячи чаевых, много повидавший администратор, опираясь на последние сводки из полиции, признал в заблудшей овце родственную душу, ибо и сам хорошо был знаком с типовым размахом удачливых делегатов от мест не столь отдаленных.
Нужно отметить, что в гангстерском деле Лепестка нельзя было причислить к чечако. Он имел некую склонность к дистанционному обучению, что и дало, в конце концов, свои роковые всходы. Дни полетели, как скворцы раннею весной на север. Два последующих экса с каждым разом приносили всё меньший улов, что не способствовало успокоению специалиста. Более того, местная полиция оказалась не такой неженкой, как это представлялось. Система «Перехват» добросовестно отрабатывала и не была настроена на фальшивый лад. Бой был неравен. Против одного работала неплохо сколоченная бригада, а рисковать было не с руки. Создавалось впечатление, будто новоявленный турист сдуру ткнул палкой в случайно подвернувшееся гнездо шершней.
В то время мечта требовала свободы мысли и действий. «Изумрудная корова» оказалась не более чем обычным вымыслом, а река Исеть по красоте здорово уступала живописному Большому Тегиню. Изъятый у весельчака пистолет тоже оказался обычным пневматическим пугачом, за что и был без сожаления выброшен на помойку. Лепестка стало преследовать ощущение, будто он рак, в июльскую жару угодивший на мель. "Жизнь обман с чарующей тоскою …" – вертелись гениальные строки в голове Лепестка.