Налево пойдёшь...
Бибетов был в сапогах и шёл по дороге. Вчера он решил стать туристом, а сегодня уже был им: с раннего утра путешествовал, непрерывно общаясь с природой. От чистого воздуха кружилась голова, бил мелкий, радостный озноб. «Кислорода слишком много»,- предположил Бибетов и стал дышать через раз.
Он шёл согласно карте, строго следуя предписанным обозначениям, но карта была неточная, контурная, и часто вместо леса являлся овраг, а просёлочную дорогу подменяло картофельное поле. Это не радовало. Зато, когда что-нибудь совпадало, Бибетов веселел, делал несильными ногами попытки прыжков и, потрясая потёртым планшетом, кричал в пустой воздух: «Соответствует, видишь ли!» Однако, такие удачи происходили всё реже, а вскоре Бибетов понял, что карта не на той странице. Он открыл другую, но и там оказались лишь чужие моря и дальние страны. Необходимую страницу забыли напечатать, а может вырвали. Это были враги - невидимые, неуловимые, вредящие в самые неподходящие моменты. Подумав о них, Бибетов расстроился, показалось, что именно ему предстоит сразиться с ними в неравной схватке. Чтобы рассеять неподходящее настроение, достал цветные карандаши, закрасил Южную и Северную Америки - соответственно в жёлтый и зелёный цвета, и пошёл наугад, куда глаза смотрят. Хотя двигался Бибетов не быстро, к середине дня ему удалось непоправимо заблудиться. Находясь в механическом оцепенении от беспрерывной ходьбы, он мог путешествовать ещё примерно долго, но громкий вздох лесной птицы заставил очнуться. Это было вовремя - впереди, на расстоянии пяти бибетовских прыжков, прочно лежал большой, может быть, огромный, камень. Бибетов заметил и пошёл к нему, чтобы убедиться, что он существует на самом деле. Сразу за камнем, в три стороны уходили одинаковые, уводящие в неизвестность, дороги. «Налево пойдёшь - коня потеряешь, Направо пойдёшь - ничего не будет, Прямо пойдёшь, - станешь последним идиотом», Надпись была сделана недавно, на траве ещё блестели капли белого вещества краски. Бибетов улыбнулся шутке неизвестного человека, но, всё-таки, выбрал «направо». И там, действительно, ничего не было - как в молоко окунулся. Сначала пропало небо. Бибетов даже не заметил, когда это произошло фактически. Лишь когда, перепрыгивая кочку, случайно взглянул вверх, то вместо неба разглядел что-то незначительное - то ли пятнышко, то ли чёрточку. Потом исчезли деревья и трава. Река прямо на глазах превратилась в мелкую саранчу высохшего русла и расползлась. Земля под ногами перестала скрипеть, дорога стала неотчётлива, в воздухе появился странный привкус. Бибетову самому захотелось стать насекомым, расползтись или спрятаться. Когда под ногами провалилось, успел развернуться, и, уже в воздухе, сделать несколько судорожных шагов в обратную сторону. К этому времени само физическое тело сошло на нет. Бибетов двигался на ощупь, если полное отсутствие всех подробностей можно назвать этим приблизительным словом. Остались лишь предчувствие опасности и животные инстинкты прошлой жизни. Предполагая, что время остановилось, Бибетов не заметил, когда у него появились ноги, потом левая рука, правая, наконец, голова. Туловище долго не возвращалось, и Бибетов беспокоился, чувствуя вместо живота неуютный сквозняк пустого пространства. Когда материализовалось остальное недостающее, Бибетов облегчённо вздохнул и сделать привал. После такого казалось приятно рассматривать своё нестройное тело. Он легко отделался, всё вернулось в прежние берега, только правая родинка оказалась на левой щеке и руки стали сгибаться не внутрь, как у всех людей, а наоборот, наружу, как у кузнечиков. - Не соответствует, видишь ли,- говорил он кому-то невидимому, избегая более сильных слов. «Выражаться» в незнакомой местности он опасался. Вернувшись к валуну с надписью, Бибетов решил не искушать судьбу. «Пусть её другие искУшают» - подумал он и попытался отступить по старой дороге, не делая остального выбора. Поперёк пути, той же безразлично белой краской было нарисована двойная сплошная. Из кустов вышла коза в потрёпанном ошейнике, следом волочилась разорванная цепь. Кривые рога выглядели угрожающе, отломанные концы говорили о непримиримости характера, а горящие глаза подтверждали предполагаемое. Скорее всего, это было дерзкое и опасное животное. В довершении ко всему коза громко заблеяла, повернулась боком, стала смотреть искоса. Всё говорило о том, что в кустах могут прятаться враги и дальше двигаться нельзя. Камень стоял на прежнем месте. В самом низу дописали недлинное матерное слово. Бибетов рассердился и крикнул. Ничто не отозвалось. «Зря кричал»,- пожалел Бибетов и решил впредь вести себя сдержаннее. Теперь он выбрал «налево». «Коня у меня нет, - подбадривал себя Бибетов,- значит, и бояться нечего. Хорошо, когда человек не боится, смелый, когда...» Вот он идёт смелый-пресмелый, и даже мечтает небольшой подвиг совершить, чтобы самоутвердиться, новое свойство характера закрепить. Видит, возле дороги старик прилёг, то ли дремлет, то ли умер. На врага не похож. Подошёл ближе, услышал чужое дыхание. - Помоги, сынок,- очнулся старик, открывая тусклые, едва живые глаза. - Конечно, дедушка. Проси, чего нравится. - Конь меня выронил, с утра валяюсь. Донеси домой, а то мои ноги для ходьбы совсем не годны. Старик сделал попытку подняться, чтобы показать, какой он не обманщик. А ноги у него, как у Бибетова - руки, неправильно сгибаются, обратным способом. - Ты, наверное, направо ходил? - сообразительно догадался Бибетов и показал не смешные руки. - Ходил, ещё пацаном. - А как же я понесу,- Бибетов согнул правую руку,- Через такую анатомию я твою физиологию непременно захочу уронить. Не будет тебе от этого вреда? Старик сделал неподвижно-задумчивое лицо, но Бибетову показалось, что несчастный не думает, а только делает вид, что всё давно решено, и сейчас он валяет дурака. Шестое чувство не обманывало, но Бибетов не прислушался. А зря. - Я сяду тебе на спину, а, чтобы не упасть, буду держаться за горло твоей шеи. - Далеко ли твой дом?- спросил Бибетов, беспокоясь за незначительную физическую подготовку. - Рядом-рядом, за горкой, в низинке. Так близко, что даже смешно об этом говорить,- старик хихикнул,- Я бы мог на руках или ползком, но перед детьми стыдно - дразнить будут, сволочи. На последнем слове он осёкся, но Бибетов неожиданно поддержал: - Дети - это гадость,- сказал он, потому что детей у него ни разу не было. Уже подставляя сутулую спину, Бибетов вдруг подумал о чудовищной глупости происходящего. Но было уже слишком поздно. Старик, только этого и ждавший, проворно вскочил, обхватил худыми длинными ногами и накинул на шею толстый кожаный шнурок. - А это зачем? - испугался Бибетов. - Чтобы ты не передумал,- ответил старик совсем другим, злым голосом и стеганул по ногам плёткой, которую до этого где-то прятал. Бибетов рванулся, встал на «дыбы», желая скинуть страшного седока, но старик держался, как пришитый, успевая орудовать плёткой и щипать холодными пальцами. Бибетов решил временно смириться, побежал лёгким галопом, одолел горку, за который никакого жилища не увидел. Старик обманул. Чувствуя