Но этот новейший садовод и дачник с лихостью и размахом тратит деньги на новый забор. Причем лишь один из появившихся в нашем поселке заборов имеет европейский – то есть прозрачный – вид. Все остальные – глухие, мощные, грозные.
На заборы даже появилась местная мода. Скажем, вдоль главной улицы выкупила участки компания военных моряков: у них столбы сложены из силикатного кирпича, а заборные доски сбиты внахлест и крашены в коричневый цвет. Теперь прогулка по поселку неуловимо напоминает поход по средневековому городу, хотя полному сходству мешают, конечно, торчащие над забором на флагштоках военно-морские флаги, запах шашлыка и радио, во всю дурь уверяющие, что шашлычок под коньячок – вкусно очень.
В другом, примыкающем, садоводстве половина дачек огорожены заборами из кровельного железа: впечатление, как будто у всех съехала крыша.
В третьем поселке повырастали одинаковые заборы из литых железобетонных секций: литье было высокохудожественным, то есть с пущенными для красоты поверху балясинами, – однако цемент оказался, увы, не столь добротным. За пару сезонов балясины раскрошились, явив миру ржавую арматуру: ужасно напоминает заброшенное кладбище.
Ну и прямо у озера самый наглый длиннющий забор откусил кусок воды. Недавно он покрылся граффити с руганью в адрес Госнаркоконтроля – подозреваю, что именно в этом ведомстве получают зарплату (и, судя по размерам домища, немалую) укрывшиеся за забором земле– и пляжевладельцы.
Впрочем, я вовсе не собираюсь сетовать на нарушение природо– и водоохранного законодательства, которое на Карельском перешейке под Питером, где озеро на озере сидит, нарушается сплошь и рядом. Что время тратить? Да прямо в центре Петербурга, на Крестовском острове, судьям перебравшегося в Северную Пальмиру Конституционного суда выстроили виллы, оттяпав кусок набережной, чтобы никто мимо шастать не смел, – и ничего, пипл схавал.
Я так подробно описываю российское заборное дело, потому что хочу провести маленький эксперимент. Пожалуйста, прямо сейчас, ни на секунду не задумываясь, дайте ответ: для чего надо вообще возводить вокруг несчастных шести или даже, черт с ним, двадцати соток забор, а?
Ну, глупости, что забор защищает «от больных бешенством лис» (я такое слышал), мы в расчет принимать не будем. Скажем, на Аландских островах, что между Финляндией и Швецией, зверья обитает такое количество, что ночью от топота вздрагивает арендованный коттедж, – однако ж заборов я там не видел (и покусанных лисами – тоже).
Защита от лихих людей? Тоже глупость, потому что лихим людям – и даже бомжам, шляющимся, как медведи-шатуны, по оставленным на зиму дачкам, – никакие заборы не помеха. У нас на том же озере, что захвачено наркоконтрольщиками, появился лет десять назад поселок с каменными домами, тут же прозванный «поселком миллионеров». Самый большой домина (имитирующий, понятное дело, замок) был обнесен и самым богатым забором с ковкой и литьем. И что? Когда владеющее замком семейство ужинало, в окно швырнули гранату. И уже который год обгоревший остов замка стоит пустой среди бурьяна: владельцев убило взрывом.
Забор как показатель статуса? Это тоже версия на «троечку». То есть да, одна знакомая девушка, чьи родители обитают в поселке с каким-то номенклатурно-секретным названием, не то в Жуковке-2, не то в Горках-11, как-то объяснила разницу между слугами народа: «Понимаешь, Дим, у этих забор всего в три метра, а у этих полноценные пять. Но мой папа скромный, у нас четыре». Однако и в садоводстве «Лебедевка», и в садоводстве «Лесник», и в садоводстве «Энергетик» высотой заборов мериться пока что ума (не) хватает…
Как видите, простой вопрос оказывается не прост.
И пока вы над ним размышляете, я прерву на время этот сюжет, чтобы начать следующий.
В этом году, в один из благостных солнечных апрельских дней, мы веселой компанией ехали по Альпам. Люди среди нас были разного возраста и достатка, но нас объединяла любовь к горным лыжам, заставлявшая ловить последние дни сезона. Дорога вилась по прекраснейшей, нежнейшей – когда еще и снег, но уже первая зелень – Нижней Савойе. Монблан сверкал сахарной головой. На оттаявших лужайках паслись овечки. Одним словом – пастораль.
И, разумеется, мы говорили о том, о чем всегда говорят русские за границей. А они всегда говорят о том, почему Россия не Европа. Но наша тема обрела вот какой поворот. Любые жизненные блага человек получает из двух источников. Первый – это лично заработанные деньги, которые он волен потратить на квартиру, машину, мебель и отдых в Альпах. Второй – источник общественный, из которого человек получает, допустим, вылизанные леса, сады, парки, прекрасные дороги, чистый воздух, пекущихся о безопасности полицейских и аккуратненькие дома соседей, которые не портят, а, напротив, украшают вид из окна. И в Европе совершенно понятно, что этот общественный, общий источник, что эти, например, Альпы с овечками и скоростными подъемниками, отельчиками и промаркированными трассами – результат труда множества поколений. Это такое общее наследство, причем столь богатое, что черпать из него может не только житель Евросоюза, а любой понаехавший тут, как мы. Более того, этот источник общественных благ (принимающий порой удивительный вид – например, бесплатных государственных музеев в Великобритании или питьевой воды из-под крана в Скандинавии) столь велик, что обычный европеец оказывается богаче российского миллионера. Потому что, к сожалению, Россия действительно не Европа: наше наследство – брошенные деревни да загаженные леса.