Какие-то курсы дизайна, купил ей дорогущий фотоаппарат (и дорогущий ноутбук, себе купил дешевле).
Ребенка стали все чаще отвозить родителям («Мы хоть сходим в театр и в кино, милый!»), однако из дома выбирались все реже. Обижалась: у нее есть время искать билеты в театр? У нее есть деньги? Хотя у него времени было еще меньше, а денег он оставлял порядочно, к тому же сам оплачивал продукты и коммуналку (она объясняла: деньги ушли «туда-сюда»). Думал: надо потерпеть, когда она наконец начнет сама зарабатывать. А когда начала, стало хуже: «мои деньги – это мои, а твои деньги – наши общие, разве ты не мужчина, разве мы не семья?» А раз семья, ты мне обязан: шубу, туфли-столько-пар-сколько-нужно, сумочек-сколько-нужно и колечко-колье-перстенек, потому что «другие мужья покупают». Плюс косметолог и спортзал. Ты что, хочешь, чтобы я выглядела, как жена у Сашки? А я не обязана варить борщи и мыть полы, подоткнув подол, я не раба – или поищи себе дуру, или найди мне домработницу.
Когда «найди дуру» прозвучало раз в двадцатый, он в ярости хлопнул дверью и снял через Интернет однокомнатную квартиру, в кухню которой, в качестве способного выслушать дурака, притащил меня. И вот мой коллега разливает вино и говорит, что таких историй, как у него, в Москве каждая вторая, и коль уж я все равно пишу, не могу ли публично задать несколько вопросов касательно современного русского феминизма.
Первое: почему мы постоянно врем, а не говорим правду, что все эти галантные ухаживания и подавания пальто есть доплата по бартеру за неравенство в традиционной семье, где женщина сидит дома, растит детей и поддерживает огонь в очаге, а мужчина выходит из дома и обеспечивает плиту дровами (и да, целует женщине ручки)? А в равноправной семье мужчина обязан дарить цветы женщине не чаще, чем женщина мужчине (кстати, мужчинам получать цветы тоже приятно).
Второе: почему сегодня, когда традиционная семья вымирает даже в провинции, мы не говорим честно, что мужчина биологически более хрупок по сравнению с женщиной, примерно как чугун по сравнению с деревом: он быстрее устает и тяжелее переносит болезни, что есть медицинский факт, – и не просто не строим на этом отношения, но продолжаем от мужчины требовать именно работы на износ?
Третье: почему в России, при средней ожидаемой продолжительности жизни мужчин 62 года и у женщин 74 года, мы отправляем мужчин на пенсию в 60 лет, а женщин в 55, хотя по всей логике и справедливости следует поступать ровно наоборот? Нет, ну хоть бы кто это смог объяснить, а?
И наконец, четвертое: почему, глядя на современных западных женщин, на всех этих, черт бы их подрал, тварей из «Секса в большом городе», наши женщины слизывают у них только равные с мужчинами свободы и права, легко обходя мужские обязанности, хотя бы оплату своей части ресторанного счета, – и именно это называют феминизмом?
«Вот ты, – тыкал в меня пальцем коллега, – неужели не видишь, что нашим враньем мы развращаем женщин, превращая их в тупых содержанок?!»
В увлажненных его глазах отражались все холостяцкие кухни мира.
И я промолчал.
Марш многостаночников, или Жизнь как проект
Здравствуйте: меня зовут Дуся и Маруся Виноградовы. Вместо 40 станков по норме я обслуживаю 70. А еще меня зовут Алексей Стаханов и Паша Ангелина. В общем, я ударник труда и многостаночник. Сейчас объясню
Дело в том, что я веду четыре программы на телевидении. И вдобавок – радиоподкаст на интернет-портале. А еще читаю лекции. Плюс пишу колонку в «Огоньке». Не считая сотрудничества с еще парой-тройкой журналов. Так что на подработку бомбилой у Казанского вокзала сил, увы, практически нет.
Помимо соображения, сформулированного, если не ошибаюсь, еще Львом Толстым – «как всегда, не хватало денег и еще одной комнаты», – мною движет наблюдение, поначалу дико меня напугавшее, но теперь воспринимаемое спокойно, как данность. Наблюдение в том, что смена эпох уничтожает целые профессии. И что эпохи сменяются все быстрее и быстрее.
Вот, например, на моих глазах исчезли из жизни линотипистки, метранпажи и прочий типографский свинцово-цинковый люд. Вряд ли все они сумели переключиться на компьютерный дизайн: где вы теперь, ребята?
Или машинистки. Помните, Джеймс Бонд заглядывал в машбюро, и автоматные очереди ремингтонисток сменялись убийственной тишиной? Все: ныне Бонду заглядывать некуда и незачем. Машинистки умерли как класс.