Их было двое: квадратные плечи, квадратные кулаки. И головы в черных вязаных шапках с прорезями для глаз тоже казались двумя квадратными кувалдами, как у рыбы-молота.
Это были «Маски-шоу», только на этот раз в бандитском исполнении. К слову сказать, Куцобин только сейчас отыскал в книжке номер дежурной части, ну а объяснить – объяснить ничего не успел. Одна из заплывших в ларек «рыб-молотов» боднула его столь качественно, что лейтенант улетел на груду пустых ящиков в углу.
Токмаков не стал дожидаться «морского» привета. Главное – перехватить инициативу:
– А ну к стене! Эй, ты, брось палку! Замочу, и скажу, что так и было!
Момент был решающий. Мамедов зализывал раны, причем, используя служебное положение, лил на дымившуюся задницу «Тульское арсенальное» из полуторалитровой бутыли. Куцобин вяло барахтался под грудой ящиков. «Бойцы», устремившиеся к Токмакову, переглянулись.
В полусумраке отсвечивал никелем нацеленный на них пистолет устрашающих габаритов. Слишком большой, чтобы быть настоящим. Первым это сообразил «глухонемой», но было поздно.
В схватке нельзя долго думать. Замешкался – пропал, что и случилось с квадратноголовыми. Уже в следующую секунду в дверь павильончика со страшным грохотом, мешая другу другу, вломились милицейский опер Глеб Черных и два сержанта в бронежилетах с автоматами.
Бандитский спецназ оказался под перекрестным прицелом. В жуткой теснотище ни одна пуля не пропала бы даром. В результате поле битвы осталось за правоохранительными органами. Обе «рыбы-молоты» отправились в «синеглазку» для последующей транспортировки в «аквариум» отдела милиции, где Глеб Черных трудился в почетной должности младшего оперуполномоченного уголовного розыска.
Азербайджанца и «глухонемого» Глеб сковал вместе потертыми от частого употребления воронеными наручниками и оставил за дверью под присмотром сержантов. После этого, с чувством выполненного долга откупорив первую из попавшихся под руку бутылок пива, сказал Токмакову:
– А покурить хочу такие, какими ты меня в аэропорту угощал.
Токмаков протянул ему пачку:
– Бери всю, вовремя поспел. Теперь я твой должник.
– Надо было раньше позвонить, а то пока собирались… Сигареты свои спрячь, реквизируем у «черного». Да и ребят угостить надо. Чтобы не скучали.
Тут же в дверь просунулась голова в каске:
– Лейтенант, тут к тебе базар есть.
Токмаков понял, что передача мыслей на расстояние в милиции налажена четко. Стараясь не прислушиваться к звону бутылок за спиной, он решил исследовать ящик, на котором сидел «глухонемой». Как и предполагал Токмаков, его крышка легко откинулась, а под ней…
… не толстые пачки аккуратно перевязанных купюр – всего в ларьке оказалось двести тысяч рублей и около пятнадцати тысяч долларов.
…не стреляющие по углам грязной халупы фиолетовыми высверками драгоценные камни – часть была выворочена из оправ, другие красовались в серьгах, перстнях, брошах.
…нет, глаза Токмакова в первую очередь выхватили браслет с выгравированными скрипичным ключом и несколькими нотами. Именно такие браслеты украшали запястья коллег Елизаветы Заболоцкой по зарубежному турне, на свою беду подвернувшихся питерским бандитам.
– Мать моя женщина! – ахнул за его спиной Куцобин. – Это уже не «административка»…
Токмаков обернулся:
– Зови Глеба и отлови где-нибудь понятых. Здесь вещички из ограбленного автобуса.
– Какого автобуса?
– Черных знает, – сказал Токмаков, возвращаясь к мысли, не дававшей покоя все это время: что было главным мотивом «гоп-стопа» – валюта артистов, или видеокассета с записью последнего интервью контрразведчика Коряпышева.
Мнимый глухонемой, парень с мобильником, мог это знать. И когда в павильончик вернулся Глеб Черных, Токмаков сказал:
– Пригласи сюда «глухонемого». Пусть-ка объяснит нам, откуда вещички.
– Не понял. Какой немой? – вопросом на вопрос ответил Глеб, тоже не сдержавшись при виде денег и драгоценностей: – Ну ни хрена себе! «Бриллиантовая рука»! Нога!
Токмаков нетерпеливо дернул щекой:
– Скорее задница. Веди сюда задержанных. Первым – парня в кожаной куртке. Он-то как раз и сидел на этом самом ящике, как наседка в курятнике.
– Да? – после долгой паузы и что-то слишком вяло поинтересовался Глеб. – Мало ли, может, устал человек.
– Не понял. Что значит – устал? Грабить, что ли? Где этот тип! – воскликнул Токмаков с нехорошим предчувствием, выбегая из ларька.
Возле уазика двое сержантов мирно дымили реквизированными по законам переходного периода сигаретами. Рядом с ними приплясывал на морозе азербайджанец с обожженной задницей. На нем все еще были наручники. Только сейчас ко второму кольцу был пристегнут не «глухонемой». Второе кольцо было прицеплено к дверце «синеглазки». Рядом стоял неподъемный пластиковый пакет со всемозможной снедью из ларька.