Глава 3. Похищенная невеста или подарок Дракону
История, которую градоначальник поведал господину Роберу, была проста и незамысловата, но вместе с тем хитра, как шкатулка с недобрым секретом. Чуть зазеваешься, и отравленная пружинка выскочит, пропорет тебе руки, и конец.
Хлоя, единственная дочь герцога Суиратонского, владелица доброй половины всего Суиратона, осталась без отца весенним ясным днем.
Солнце уже припекало землю, слизывая остатки снега, но море все еще было холодно и темно, его свинцово-серые воды были тяжелы и горьки, как слезы юной красавицы, потерявшей близкого человека.
Мать Хлои умерла давно, и вместо нее отец по прошествии какого-то времени привел в дом скромную госпожу Зизи — деловитую, работящую женщину в возрасте. На герцогиню она походила мало, да герцогу, скорее всего, нужна была не любимая — любовь он утратил вместе с покойной герцогиней, — сколько экономка, аккуратно ведущая его дела.
Иногда казалось, что Зизи до ужаса глупа; даже одетая как подобает жене герцога, она казалась рядом с Хлоей неотесанной деревенщиной, служанкой, и ее внимательные, какие-то мутно-карие глаза дрожали, как стеклянные глаза куклы, умеющей опускать ресницы. Многих вещей она не понимала; например, в толк не могла взять, отчего нехорошо повесить старую, немощную дворовую собаку, честно служившую семье долгие годы, но теперь слепую и глухую. По ее скромному разумению, все ненужные, потерявшие свои основные полезные качества изломанные вещи, стоило тут же уничтожить, раз пользы от них никакой, и такие слова как «привязанность» и «милосердие» ей были непонятны и чужды. Зато она хорошо умела считать деньги и командовать работягами. Они вмиг поправляли дворовые постройки, рыли рвы и чистили колодцы, и это за небольшую плату!
У госпожи Зизи где-то был оставлен сын — Хлоя слышала о нем лишь краем уха, когда Зизи просила герцога принять мальчика в доме. Герцог буркнул что-то неразборчивое, и, как показалось Хлое, согласился — отчего же нет, все жене совсем чужой человек, — но «мальчик» в доме так и не появился. Хлоя подумала тогда — госпожа Зизи словно выпросила разрешение, а когда и воспользоваться — это она решит потом. Ее внимательные дрожащие глаза все так же пристально рассматривали мир, Хлою, и отчего-то она не казалась глупой в этот миг — нет. Она показалась девушке страшной.
Госпожа Зизи прижилась, хозяйкой себя показала добродушной и деловитой, Хлою обидеть или задеть не пыталась, и какое-то время самое знатное семейство Суиратона жило вполне себе сносно. Да, в скором времени все богатства герцога оказались у нее в руках и под замком, но стать суровой мачехой для Золушки она и не пыталась. Такие вещи выходят лишь у любимых женщин; скромной экономке провернуть такое было не под силу. Однажды она попыталась заикнуться, что герцог слишком много денег тратит на свою юную дочку, которой в ее возрасте пристало бы быть скромнее, но господин муж так выразительно посмотрел на госпожу Зизи, что она никогда более не осмеливалась озвучить что-то похожее.
Однако, возраст — а может, нечто другое, — с болезнями и немощью как-то незаметно подкрались к герцогу и источили его силы за какие-то пять лет. Из крепкого мужчины он превратился в слабого, хрупкого старика с белоснежными волосами, и ясно было всем, кто бы ни глянул в его черные упрямые глаза: дни его сочтены. Однако, даже находясь в таком незавидном положении, абсолютно бессильный, он сохранил здравый рассудок и стальную волю. Зизи, укрывшая его колени пледом и кормившая его бульонами, и слова боялась сказать поперек, когда он начал настаивать на составлении завещания — штуки мудреной и хитрой, — и скоро в его доме появились важные господа и даже главный судья города. И в их присутствии герцог Суиратонский четким, сильным голосом зачитал свою последнюю волю, из которой следовало, что все его несметные богатства, его титул, дом и прочая, прочая, прочая остаются дочери — юной Хлое. Только она вправе распоряжаться ими в полной мере и на свое усмотрение. Словом, герцог сильно озаботился тем, чтобы его юная дочь не превратилась в Золушку, вынув все ключи от кладовых и сокровищниц из цепких рук госпожи Зизи. Он был человеком грамотным и иногда читал сказки, еще не получившие своего пряничного блестящего лоска и отражающие всю правду жизни.
Словно в наказание за упрямство и такую осмотрительную практичность умирал герцог трудно и тяжело, мучился двое суток, прежде чем отойти в мир иной и оставить безутешную дочь и молчащую госпожу Зизи, сверкающую своими странными стеклянными безумными глазками.